Штрафбат в космосе. С Великой Отечественной – на Звездные войны. Олег Таругин

раз понятно… Становись! Шагооом… арш! Песню запеее… вай!

      – Расцветали яблони и груши, поплыли туманы над рекой…

      Сотня натруженных молодых глоток снова взревела, и снова серая пыль поднялась над приволжскими степями…

* * *

      – Значит, майор, тебе неважно, какие у них судьбы были? – незнакомый голос за спиной прервал воспоминания. Крупенников резко обернулся. Перед ним стоял низкорослый полноватый майор, цепко осматривающий новоиспеченного комбата серыми глазами. Неспешно поднес руку к фуражке:

      – Майор Харченко. Начальник особого отдела батальона.

      – Майор Крупенников. Командир батальона, – козырнул в ответ Виталий.

      – Знаю, майор, все знаю. Работа такая, – без тени улыбки сказал Харченко и взял комбата под локоть. – Пройдемте, товарищ майор, поговорим.

      Они зашли в избу, где недавно Крупенников знакомился с офицерами батальона.

      – Тебе, комбат, может, и не важно, – продолжил особист, когда они сели за дощатый стол. – А мне очень даже важно. Я тебе вот пополнение привел, комбат, аж сто человек. Понятно, что среди них есть и случайно оступившиеся. А есть и настоящие враги, предатели и подонки. И моя задача – успеть этих врагов выявить до того, как они дел натворят. Понимаешь, майор?

      – Понимаю, товарищ майор, – кивнул Крупенников. – Но ведь они уже натворили. Куда уж дальше-то?

      – Ну, смотри, комбат. Привел я сегодня одного лейтенанта. Бывшего, естественно. Месяц еще на фронте не пробыл, а на передовой – так и вовсе ни одного дня. Часть его на станции ночевала, и бойцы на путях цистерну спирта обнаружили. Так тот лейтенант не только не пресек мародерство, но и возглавил его. А спирт тот метиловым оказался… В итоге пятнадцать человек скончалось, еще десять – ослепли.

      – А лейтенант? – спросил Крупенников.

      – А лейтенант, сука, непьющий оказался. Говорит, хотел со взводом подружиться. Вот и скажи мне, комбат, кто этот лейтенант? Дурак или враг? Или то и другое?

      – Не знаю, – честно признался Крупенников.

      – И я пока не знаю, – вздохнул Харченко. – А знать обязан. Самое страшное, знаешь что?

      – Что?

      – Лейтенант тот – сын врага народа. Отца его приговорили к высшей мере социальной защиты, а сыну доверили Родину защищать. И он пятнадцать человек убил. Своих. Ему еще раз шанс дали. И я тут затем, чтобы этот пацан свой шанс до конца использовал. Чтобы ему потом жить не было бы стыдно. Или чтобы погиб он. Но – смертью храбрых. Вот такая у меня алгебра войны, комбат. Понимаешь?

      Крупенников молча кивнул.

      – А ты говоришь, знать не хочешь, кем они были, – продолжил Харченко. – Так что, майор, ты заходи ко мне. С делами знакомиться.

      – Ознакомлюсь, товарищ майор. Когда время будет.

      Харченко хмыкнул и встал. Надев фуражку, повернулся к Крупенникову:

      – У тебя, комбат, времени здесь не будет. Запомни это.

      И ушел, хлопнув дверью.

      Особист оказался прав. За неделю у комбата не нашлось ни одной свободной минуты. Предписания, наряды, приказы, планы, отчеты…

      Это только