Анри Бергсон. И. И. Блауберг

выражения. Важно, чтобы при художественном изображении характера эти формы были правильно уловлены и описаны без отступления от психологической достоверности именно данного типа. «Мы знаем, например, когда читаем психологический роман, что некоторые ассоциации идей, которые нам описывают, достоверны, что они могли быть пережиты; другие же нас шокируют или не создают у нас впечатления реальности, потому что мы чувствуем в них результат механического сближения различных духовных уровней, как будто автор не сумел удержаться на выбранной им плоскости ментальной жизни» (с. 267). Здесь и появляется слово «закон», обозначающее некое устойчивое соотношение восприятия и памяти со всеми характерными для него особенностями: степенью индивидуального усилия, напряжения памяти – «тонусом» умственной жизни. Но такие закономерности – особого рода. Ведь процесс синтеза восприятий и воспоминаний (как и сами душевные состояния) у каждого конкретного человека всегда индивидуален, уникален – поэтому каждая личность неповторима; а кроме того, из этого синтеза постоянно рождается нечто новое, непредопределенное, непредвидимое. Закономерности, присущие сознанию, относятся к сфере той самой изображенной в «Опыте» динамической, или психологической, причинности, главный признак которой Бергсон усматривал в том, что следствие здесь содержит в себе то, чего не было в причине.

      Трактовка Бергсоном прошлого как того, что всегда целиком сохраняется и оказывает постоянное воздействие на сознание и жизнь человека, подчеркивание им роли бессознательных состояний естественно подводит к сопоставлению с Фрейдом. Действительно, сферы интересов обоих мыслителей часто пересекались: это не только проблема бессознательного, но, как мы увидим, и вопросы о сновидении и смехе. В их концепциях выразились общие тенденции: изменение модели сознания и подходов к его анализу, расширение сферы опыта, подлежащего философскому исследованию. Однако различий между ними гораздо больше, чем сходств, – и в общетеоретическом плане, и в плане методологии. Фрейдовский акцент на сексуальности был в принципе чужд Бергсону, а Фрейда вряд ли могли чем-то особенно заинтересовать работы Бергсона, хотя впоследствии он в своем «Остроумии» ссылался на его эссе о смехе[213]. В рассматриваемый период Бергсону была знакома работа Фрейда об афазии, но нет сведений о том, что он знал тогда какие-то иные его сочинения; и позже он очень редко упоминал о Фрейде и его последователях[214]. Что же касается проблемы бессознательного, то она разрабатывалась в этот период во Франции, независимо от Фрейда, психологом Пьером Жане, который в работе «Психологический автоматизм» (1889) затрагивал вопрос о «подсознательном» (sub-conscient); очевидно, на эти исследования и опирался Бергсон.

213

См.: Фрейд 3. Остроумие и его отношение к бессознательному. М., 1925, с. 253, 280–281.

214

В одной из бесед, состоявшейся в 1936 г., когда речь зашла о психоанализе и собеседник Бергсона заметил, что психоанализ еще далеко не обосновал своих идей и представляет собой «область фантасмагорий, где слишком часто берет верх нелепость несостоятельных теорий», Бергсон ответил: «Этим господам случается доводить такую нелепость до абсурда: нужно у них кое-что взять, а многое оставить; однако признайте, что они побуждают вас коснуться того, что живет в подсознательном и деформирует сознание без его ведома» (Harpe J. de la. Op. cit., p. 361).