Анри Бергсон. И. И. Блауберг

Бергсона: в дальнейших работах он довольно часто будет прибегать к данному сравнению, но именно здесь лучше всего объясняет его.

      Если исходить, как подобает, из фактов опыта, то мы обнаружим, утверждает Бергсон, что все эти факты представляют собой образы, которые можно отнести к двум основным системам: материи и сознанию; это одни и те же образы, но свойства их, как увидим, существенно различаются в зависимости от того, в какой из двух систем они рассматриваются. В написанном гораздо позже предисловии к седьмому изданию «Материи и памяти» он так объяснил свою трактовку понятия «образ» (image), вызвавшую после публикации работы много недоумений и замечаний: «Под “образом”… мы понимаем определенный вид сущего, который есть нечто большее, чем то, что идеалист называет представлением, но меньшее, чем то, что реалист называет вещью, – вид сущего, расположенный на полпути между “вещью” и “представлением’’… Мы ставим себя на точку зрения ума, не знающего о дискуссиях между философами. Этот ум естественно верил бы, что материя существует такой, какой воспринимается, а поскольку он воспринимает ее как образ, считал бы ее, саму по себе, образом» (с. 160–161). Итак, непосредственное данное внешнего восприятия – это образ, и нужно рассуждать именно о нем, не ища за ним чего-то иного, какой-то особой реальности с таинственными свойствами. Здесь, правда, Бергсону можно было бы возразить: обыденный рассудок скорее все-таки верит в то, что вещи воспринимаются сами по себе, такими, какие они есть «на самом деле», он не называет их «образами», такой подход есть уже выражение философской позиции[188]. Кроме того, термин «образ» предполагает постановку вопроса о том, чей это образ, что это за сознание, которое им обладает[189]. Имеется ли в виду сознание наблюдателя, или иные сознания, в которых данный образ, как можно понять, будет тем же самым, или некое сверхчеловеческое сознание? Эти вопросы Бергсон пока не проясняет. Немного далее он скажет о том, что даже при отсутствии воспринимающего образы продолжают существовать, то есть обладают реальностью. Собственно говоря, сам термин «образ» в данном случае уже содержит в себе то, что автор хочет доказать: предпосылку об изначальной связи материи и сознания. В конце книги Бергсон объяснит, с чем связано использование этого понятия, позволившего ему занять искомую среднюю позицию между идеализмом и реализмом: «Мы уступили идеализму, признав, что всякая реальность имеет родство, аналогию, наконец, соотношение с сознанием, назвав вещи “образами”. Никакая философская доктрина, впрочем, если она находится в согласии с собой, не может избежать этого заключения» (с. 303). Но не будем забегать вперед и вернемся к нашему изложению.

      Итак, Бергсон намерен, по его словам, исследовать материю еще до того разграничения между существованием и явлением, которое произвели и идеализм, и реализм. Но проблема материи, подчеркивает Бергсон, интересует его здесь не сама по себе, а лишь в той мере,

188

С. Александер отмечал эквивалентность термина «образ» у Бергсона локковской «идее» (см. в: Бергсон А. Собр. соч. в 4-х т. Т. 1, с. 323). Действительно, Локк иногда понимает идеи и как внешние объекты С точки зрения И.С Нарского, это нельзя считать терминологической неряшливостью, поскольку «по Локку, слово “идея" может быть заменено оборотом “предмет гносеологического исследования”» (Нарский И.С. Джон Локк и его теоретическая система // Локк Д. Соч. в 3-х т. Т. 1 М., 1985, с. 30). Сам Локк уточнял свою терминологию так: «Если я говорю иногда об идеях, как бы находящихся в самих вещах, это следует понимать таким образом, что под ними имеются в виду те качества в предметах, которые вызывают в нас идеи» (там же, с 184) Беркли тоже, со своей позиции, отвечал на возражения по поводу употребления им слова «идея» в значении «вещь»' «Но вы все-таки скажете, что странно звучат слова, мы пьем и едим идеи и одеваемся в идеи Я согласен, что это так, потому что слово идея не употребляется в обыкновенной речи для обозначения различных сочетаний ощущаемых качеств, которые (сочетания) называются вещами; и несомненно, что всякое выражение, уклоняющееся от обычного словоупотребления, кажется странным и забавным Но это не касается истины положения, которое другими словами выражает только то, что мы питаемся и одеваемся вещами, непосредственно воспринимаемыми в наших ощущениях» (Беркли Д. Трактат о принципах человеческого знания // Беркли Д. Сочинения. М., 1978, с 187). Бергсон придерживался иной позиции, чем Беркли, и критиковал в «Материи и памяти» его взгляды, а потому такая терминология поначалу вызывает недоумение. Но, очевидно, именно концепция Беркли оказалась наиболее созвучной его представлениям. Подтверждается это высказыванием Бергсона из существенно более поздней работы, «Философская интуиция» (1911), где он разбирает учение Беркли: «…Беркли, конечно, не думает, что после его смерти материя перестанет существовать. Идеализм Беркли означает, что материя коэкстенсивна нашему представлению; у нее нет ничего внутреннего, нет изнанки; она ничего не скрывает, не заключает в себе, не обладает какими-то особыми способностями или возможностями; она растянута по поверхности и содержится вся целиком, в любой момент, в том, что она проявляет. Слово “идея” обычно и означает существование такого рода, т. е. полностью реализованное существование, суть которого составляет единое целое с ее выражением, тогда как слово “вещь" вызывает у нас мысль о реальности, которая была бы в то же время резервуаром возможностей. Именно поэтому Беркли предпочитает называть тела идеями, а не вещами» (Бергсон А. Философская интуиция, с. 209). Обращает на себя внимание сходство трактовки Бергсоном понятия «идея» у Беркли и термина «образ», как он определяется в «Материи и памяти».

189

См. замечания С. Александера в: Бергсон А. Собр. соч. в 4-х т. Т. 1, с. 323–324 Возражал Бергсону и Н О. Лосский: «Термин “образ" здесь в высшей степени неуместен, так как он склоняет к субъективированию среды и тела…» («Интуитивная философия Бергсона», с. 44). В письме У. Джеймсу в 1905 г. Бергсон так уточнит свое понимание: «..существует чистый опыт, который не является ни субъективным, ни объективным (я использую слово “образ” для обозначения такого рода реальности), и существует то, что Вы называете присвоением этого опыта тем или иным сознанием, присвоением, которое, как мне представляется, состоит в сокращении sui generis образа», совершаемом всегда с практической целью (ЕР, II, р. 241).