Счастье бывает разным. Иосиф Гольман

скрепя сердце в измученной душе это признавал.

      Однако жизнь переменчива.

      Катины родители были крайне недовольны намечавшимся мезальянсом и делали все, чтобы их дочь не стала женой Ивана, сына рабочего-металлурга и воспитательницы детского сада. Катя сначала стояла насмерть, и Воскобойниковы уже были готовы сдаться, собираясь перетащить счастливчика Ивана в другой социальный стат.

      Однако тот оказался человеком упрямым: перетаскиваться не захотел. А захотел увезти любимую к себе на родину, в самый центр мира – то ли в Нижнюю Салду, то ли Верхнюю Тывду.

      И Катя была не против, потому что – любила.

      Вот тут-то старшие Воскобойниковы и сказали – нет.

      Иван оказался крепким орешком – нет, значит, нет. И уехал экономистом-плановиком на свой богом забытый металлургический комбинат, а Джет Кэт в середине июля, вскоре после получения дипломов, позвонила Вовчику и поинтересовалась, по-прежнему ли он хочет – в свете произошедших событий – на ней жениться.

      Вовчик хотел по-прежнему.

      С тех пор – двадцать с большим хвостиком лет без сучка без задоринки.

      Если, конечно, не считать сегодняшнего эпизода.

      – А с чего он вдруг меня вспомнил? – прервал неприлично затянувшееся молчание Чистов.

      – Не знаю. Вернее, не все знаю. Он сам тебе расскажет, – ответила жена и, снимая возможные неприятные вопросы, добавила: – Он нашел меня в социальной Сети. Но ему почему-то нужен ты. Я дала твои телефоны, рабочий и мобильный. Все. Увидимся.

      – Увидимся, – машинально ответил Владимир Сергеевич.

      И в самом деле, многовато событий для одного скучного дня. Чистов честно просидел в кабинете еще четверть часа, однако звонка не дождался.

      Хорошо, пусть звонит на мобильный – все равно Владимир Сергеевич скоро спустится в метро. Честно говоря, несмотря на давность произошедших событий, он до сих пор недолюбливал Ивана Басаргина.

      2

      Майка быстро шла по залитому апрельским солнцем Бродвею, в сторону Батарейного сквера, к океану. Заметно округлившаяся фигурка никак не мешала ей ловко лавировать в довольно плотном людском потоке. Дел у нее тут никаких особых не было, просто выпали три свободных часа – заранее запланированная важная встреча отменилась, так что все совпало: встречаться должны были на Манхэттене (ньюйоркцы смешно произносят – Ман’этен, не выделяя, а лишь обозначая звук «х»), встреча отменилась не по ее вине. Поэтому вовсе не стыдно потратить некоторое время на бестолковое, но такое симпатичное занятие: потолкаться в веселой нарядной бродвейской толпе, наполовину состоявшей из туристов, полюбоваться на прекрасные витрины модных магазинов в районе Пятой авеню, а потом, пройдя мимо огромного чугунного бычары, вечно оседланного детьми и молодежью, выйти к заливу и поглазеть на океан.

      Откровенно говоря, это было совсем неконструктивно. Скорее в духе папы, чем мамы. Но – безумно приятно.

      Вообще, данная темка часто занимала Майкины мозги.

      Мама,