Гонец из Пизы. Михаил Веллер

как ставить будешь?

      – Да в тех малявках тонны не будет. На лебедке спустим. А водолазов в портослужбе возьмем.

      …На Адмиралтейский командир взял машину. Все-таки унизительно каперангу при форме давиться и трястись в трамвае. На переговоры надо являться, чувствуя себя человеком. Пересекая город в машине, ты отдыхаешь под защитой обособленного микромира, даже застряв в пробке. Общественный транспорт размалывает и заражает чужой усталостью, дорога утомляет хуже дела.

      Пропуск ему был выписан. Жестокий прежде режим секретности оборонного предприятия заметно ослаб: когда-то потребовали б допуск с Литейного, хотя и шел он только в административный корпус.

      Как человек бывалый, Ольховский не стал по мелочи морочить голову генеральному директору этой махины, сговорившись по телефону о встрече с замом, ведавшим матобеспечением ремонтной базы.

      Лысый тонкий человек с нездоровым цветом лица, какой бывает у язвенников, не подавая руки кивнул ему на стул у длинного стола для совещаний. Стол был украшен российским флажком. Солнечные ромбы ползли по просторному кабинету.

      – Винты решили ставить на Аврору, – радостно оповестил Ольховский, задавая глиссирующий темп беседы, чтоб проскочить над неприятными подводными рифами.

      – Ну, прекрасно, – ровно откликнулся зам.

      – Решили обратиться к вам.

      – Какие ставить будете?

      – Думаем ста десятью сантиметрами ограничиться. Шаг ноль три.

      – А что так? Не мало ли?

      – А хватит. Нам на них мерную милю не ходить.

      – Три?

      – Два.

      – А что так?

      – А из скромности.

      – Ограничены во всех возможностях?

      – Не без того. Время… Вы правильно понимаете.

      – Ну хорошо. Заказ от управления снабжения флота у вас есть?

      – С заказом пока чуть сложнее, – беззаботно улыбнулся Ольховский, показывая улыбкой, что это – незначительные мелочи. – Хозспособом восстанавливаемся.

      – А кто платить будет? Если заказа нет?

      – Я вам пишу гарантийное письмо, указываю наш субсчет в банке, печать, все по форме.

      – Товарищ командир, дорогой мой, – ласково отмерил сочувствия зам и сказал в трубку секретарше подать кофе. – И что мы получим с вашего субсчета? Вы сами за какой месяц последний зарплату получили? Не могу и не имею права, и не надо меня жалобить. Сами на картотеке сидим.

      На этот вариант также имелась домашняя заготовка. Ольховский трагически отодвинул чашку, поданную секретаршей с роскошной косой до попы. Швырнул на стол бумажник, часы и обручальное кольцо – так в драмах швыряли шапку оземь и ставили на ребро последний рубль и на кон – нательный крест. Встал в позу памятника Маяковскому и двинул речь. Он пел и плакал о славе русского флота и часе позора.

      Зам твердо и точно вошел в паузу, сделанную для очередного вдоха:

      – Тебе в думе или в театре цены не будет. Просто лауреат самодеятельности. Ария Каварадосси. Или Квазимодо? Я всегда путал.

      – Бери все, что есть!.. – воззвал