Дьявольские трели, или Испытание Страдивари. Леонид Бершидский

кто.

      – Блин, фигня какая-то. – Чернецов со стуком опускает пустую кружку на стол. – Что делать-то будем?

      – Искать Боба. Искать скрипку. Ну, и я должен сказать Константинову. Будет нечестно ему не сказать, – отвечает Иноземцев.

      – Ты, наверно, думаешь, Константинов будет тебе искать и Боба, и скрипку, – лезет в бутылку Чернецов. – Да он пошлет тебя в жопу, и все. Скажет, пошел ты в жопу со своим квартетом Сссс...ибелиуса. Ты Бобу друг или нет?

      – Я хоть что-то делаю. Вот из ментовки ездил его сегодня доставать, – показывает зубы Иноземцев. – А ты что сделал? Сидишь здесь бухой. И что, от этого Боб найдется и сыграет тебе Гершвина на ночь? Как лучшему другу?

      Чувствуя, что эффектный выход уже через минуту станет невозможен, Иноземцев порывисто поднимается, кидает на стол пару тысячных бумажек и шагает к выходу. С силой пущенная Дорфманом ему в спину кружка сбивает скрипачу шаг и разлетается вдребезги о кафельный пол. За соседними столиками испуганно оглядываются, из предбанника поспешает охранник в черной униформе. Дорфман уже на ногах.

      – Уважаемые дамы и господа, прошу меня извинить. Был нетрезв. Ущерб оплачу. Мы уже уходим. Еще раз приношу извинения.

      В кулаке у него зажаты мятые купюры. Преувеличенно осторожно он кладет их на стол и ладонью показывает охраннику: мол, все нормально, дебоша не будет. Подошедший официант пересчитывает деньги и кивает: мол, можно отпустить. Иноземцев уже ретировался, и в пахучую весеннюю темноту Дорфман и Чернецов выходят вдвоем.

      – Куда он мог уехать, как думаешь? – спрашивает виолончелист альтиста.

      – Ну не к родителям же, наверно, – прикидывает Чернецов. – Понять бы, что вчера случилось...

      – Да как ты поймешь! Вроде он домой поехал, а оказалось вон как...

      Друзья некоторое время идут в молчании.

      – Я ему письмо напишу, – говорит Чернецов. – Он же будет электронную почту проверять. Напишу ему, что хочу с ним вместе играть.

      – Напиши, что я тоже, – воодушевляется Дорфман. – А чего, Боб вполне себе первая скрипка. Нашли бы вместо этого мудака вторую...

      И они направляются к ларьку взять еще пива и обсудить, как они создадут другой квартет, когда Боб ответит им по почте.

      Граф Коцио

      Казале, 1775

      «Казале, Синьору Джованни Микеле Ансельми Бриатта.

      1775, 4 июня, Кремона.

      Отбросив церемонии, пишу как коммерсант: из полученного с последней почтой письма, которое Ваша милость писала мне 13 числа прошлого месяца, я вижу, что Вы предлагаете только пять джильято за все имеющиеся у меня формы и шаблоны, отданные во временное пользование Бергонци, а также за рабочие инструменты моего покойного синьора отца, а это слишком малая сумма; и все же, желая показать мое горячее желание услужить Вам и дабы в Кремоне не осталось ни одной вещи синьора моего отца, я уступлю их за шесть джильято с условием, что Вы их незамедлительно отдадите в руки синьору Доменико Дюпюи с сыновьями – фабрикантам шелковых чулок; я же отправлю все вышеозначенные предметы с условием, что удержу для себя пять джильято, а остальную