Памяти не предав: Памяти не предав. И снова война. Время войны. Станислав Сергеев

Владиславовна.

      – Вот что, Маша, извините меня за срыв, сами понимаете, обстановка такая. Но только ответьте мне на вопрос, только честно. Даю слово, что ничего вам за это не будет.

      Дождавшись ее молчаливого кивка, продолжил:

      – Почему вы так меня ненавидите? Это что-то личное?

      Все это время она стояла в метре от меня и смотрела в пол, но тут подняла голову и в первый раз взглянула мне в глаза.

      – А за что мне вас любить-то? Что вы такого сделали?

      Вопрос поставил меня в тупик. Оправдываться – значит в некоторой степени считать себя виноватым.

      – Мы вроде как делаем одно дело, бьем врага, напавшего на нашу родину…

      – Вы пока бьете своих, и достаточно успешно. Наверно, за это вам ордена дают.

      – Это вы про ночной бой?

      – И про это тоже. Насмотрелась я на вашего брата. На смерть отправлять – это вы можете, а вот самим под пули лезть, так у вас сразу дела находятся. Зачем с врагом воевать, проще же своих пострелять и отрапортовать, что паникеров расстреляли.

      Да. Во многом тут девушка права. Было и такое.

      – Маша, в общем вы правы. Во многом правы, но не в данном случае.

      – Да мне ваши объяснения не нужны. Что, прямо сейчас арестуете?

      – А смысл? Вы сказали, что думаете, тем более для этого, наверно, есть веские основания. Только есть маленький нюанс – мы, то есть я и моя группа, в основном работаем за линией фронта и к особым отделам и к следственным органам не имеем никакого отношения.

      Тут впервые она посмотрела на меня с интересом, в котором презрение сменилось любопытством.

      – А как же убитые красноармейцы?

      – А как же убитые мои ребята? Как я понял, вы оказывали помощь пострадавшим в этом ночном бое?

      Она кивнула.

      – А вас ничего не удивило?

      – Что именно?

      – Ну, вам попадались раненые с сильными гематомами в районе груди, ну может, со сломанными ребрами, но при этом отсутствовали проникающие раны?

      Тут в ее глазах зажегся свет познания, свойственный профессионалам, стремящимся совершенствоваться, и я мог с радостью констатировать, что первичная оборона недоверия пройдена.

      – Скорее всего, у таких раненых вы доставали из-под кожи резиновые, неметаллические легкие шарики, зеленого или черного цвета, правильно?

      – Да. Именно черные. Я хотела уточнить, что это такое, но мне запретили задавать любые вопросы.

      – Это специальные, нелетальные боеприпасы. Они способны остановить, оглушить человека, при этом не убивая его. Вот вам первое доказательство, что мы не такие уж и скоты. Что там произошло в Инкермане, это, ну скажем так, вопрос не вашей компетенции, но тут можно говорить о спланированной провокации, повлекшей за собой гибель и бойцов Красной Армии, и сотрудников специальной группы ГУ НКВД. Мы оборонялись, при этом старались щадить людей. Уже когда не было возможности, просто стреляли по конечностям. Это, надеюсь, вы тоже заметили по характеру ранений?

      Она задумчиво сжала кулачки, но быстро проанализировав ситуацию,