Квест Академия. Марина Ефиминюк

поток брани, но злость победила: – И дай мне наконец поставить эти треклятые папки!

      Вернее, он сказал вовсе не «треклятые», а кое-что покрепче, но в приличном обществе адептки, облагороженные генеральной уборкой архивов, такие слова не произносят. Точно не в ученической мантии. Даже если она выглядит как половая тряпка, а не сакральный наряд, в котором получают академические знания.

      – Божечки, зачем так орать? Можно просто сказать, – фальшиво охнула я и, спустившись, махнула рукой: – Милости просим. Поклониться не надо?

      Он смерил меня нарочито высокомерным взглядом, специально останавливаясь то на грязном пятне, украшавшем вымазанную одежду, то на кое-как завязанной лентой косе. Многозначительно изучил пыльные туфли и вдруг произнес:

      – И чего я хочу от провинциальной подавальщицы?

      – Действительно, что может хотеть папенькин сынок с золотой ложкой во рту от подавальщицы, всю жизнь себя содержавшей, – протянула я, когда он уже начал подниматься к полке.

      Форстад на мгновение замер и вдруг с такой яростью запихнул папки, что они посыпались на пол. Пришлось прижаться спиной к стеллажу, чтобы сверху не прихлопнуло чужой дипломной работой. И все равно прилетело. Острым углом по темечку, даже в глазах потемнело.

      – Извини, – сверху бросил кретин. – Соскользнуло.

      – Ты специально! – взвилась я, потирая ушибленное место.

      – Руки совсем не слушаются, – ухмыльнулся он.

      От злости я пнула лестницу. Та затряслась, и сверху донесся сдавленный поток брани.

      – Рехнулась?!

      – Извини, нога соскользнула! Такая непослушная! – объявила я.

      – Вы двое! – завопил снизу архивариус. – Что у вас происходит?!

      – Трудимся на благо академии! – отрапортовал Илай. Он ловко спрыгнул с лестницы, отряхнул руки, свитер и небрежно бросил: – Приберись здесь. Я заплачу.

      И вдруг стало очень-очень обидно! Никогда не считала себя нежной фиалкой с тонкой душевной организацией, чтобы докопаться – надо постараться, но кретин как-то ловко умел находить болевые точки.

      – Заплатишь? – тихо повторила я, мысленно представляя, как выплескиваю на него ведро грязной воды.

      – Семь соримов хватит? Как раз методичку купишь.

      Пока соображала, чем парировать, он, наступив на папку и оставив на обложке пыльный фигурный отпечаток, направился к лестнице на первый ярус.

      – Столичная принцесса! – бросила я в сердцах.

      Форстад резко остановился и оглянулся:

      – Как ты меня назвала?

      – Да я вообще-то молчала. Пыталась прикинуть, хватит ли семь соримов или больше запросить.

      – Столичная принцесса? – с угрозой в голосе повторил он.

      – Ну… приятно познакомиться, – с трудом сдержав ехидный смешок, развела я руками. – Почему-то думала, что ты только на имя отзываешься, но, если настаиваешь, могу называть тебя принцессой. К слову, тебе подходит.

      – Эден… – с предупреждением проскрипел он.

      – Это, конечно,