Отставной дракон. Кира Измайлова

Литта. – Тебе тридцать едва сравнялось, еще успеешь налетаться! Пойдем! Давай, вставай, а то силой потащу! Голова не болит, не кружится? А то тут солнышко такое…

      – Да не болит у меня ничего! – Фальк встал. – Нечему уже.

      Он лгал: у него нестерпимо болело сердце, потому что Литта была невероятно хороша на этом самом солнце.

      – Прадеду было хуже, – серьезно сказала она. – Он не мог летать, и то выдюжил! А ты можешь! Распустил сопли, инструктор, называется… А ну встряхнись и полетим дальше!

      – Горючего не хватит, – мрачно сказал Фальк.

      – Дозаправимся, – фыркнула Литта.

      – Где? В горах?

      – Узнаешь, – сказала она загадочно. – Хотя нет. Пока рано. Ты совсем никакой, так что давай-ка на базу…

      – Ну так заводи, – спокойно сказал он. – Что тянешь?

      – Резину, – хмыкнула Литта. – Ну-ка, от винта!

* * *

      Они не разговаривали почти две недели. Не о чем было, разве что по службе. «Привет, пришли механика, пятый номер проверить надо, мотор барахлит. Сегодня моя смена… Скажи в столовой, еще раз тухлятину приготовят, сами все сожрут, я прослежу! Курсант такой-то совсем негоден, надо отчислять или переводить во вспомогательные службы…»

      Фальк не знал, что ему делать. Разговаривать с женщинами он не умел, только как с сослуживицами, вот и с невестой тогда… Он всякий раз хотел напиться, как вспоминал ту беседу. Слава Создателю, не лицом к лицу, по телефону, он еще был в госпитале, решил позвонить и сказать, что жив и относительно здоров…

      Выяснилось, что она уже в курсе, видимо, его родственники сообщили, ему-то было не до писем. Только он еще об этом не знал.

      – Дина, слышишь меня? – спросил он в трубку, тяжело опираясь на костыли, стоять ему еще было трудно. – Как ты там?

      – Как обычно, – отозвалась она и вдруг спохватилась: – Фальк, это ты? Где ты?

      – В госпитале, – усмехнулся он. – Но раз звоню, значит, жив и могу передвигаться, верно?

      – В инвалидной коляске? – спросила Дина, и Фальк чуть не выронил трубку.

      – Пока на костылях, – сказал он. – Там видно будет. А кто тебе сказал, что я покалечился?

      – Твоя мать, – ответила она. – Ты перестал писать, и я к ней зашла, спросила, в чем дело. Она сказала, что ты разбился… Правда, не насмерть.

      «Лучше бы насмерть», – подумал тогда Фальк.

      – Извини, я не мог написать, лежал без сознания, – сказал он через силу.

      – Я понимаю.

      – Дина, меня не изуродовало, – сказал Фальк зачем-то, хотя уже понимал, к чему идет дело. – Я все такой же…

      – Только безногий, да? – произнесла она, и он молча повесил трубку.

      С тех пор он с ней не разговаривал. Пилюли, правда, начал копить попозже, пока он без них обойтись не мог, боли случались невыносимые. Потом это сошло на нет, но Фальк продолжал симулировать: он знал, что жить ему незачем, и мечтал только о покое. А Литта взяла и раздавила его мечту…

      – Слушаю, – ответил он на вызов. – Инспекция? Разумеется, мы готовы принять проверку в любой момент. Да, я сообщу начальнику. Всего доброго.

      Проверок