Исковерканный мир. Юлий Буркин

и правильно, – разочарованно крякнув, сказал солдат. – Курить-то, говорят, нынче вредно. Однако, без табаку-то нашему брату и вовсе хана, – добавил он, подмигнув.

      Его перебил второй красноармеец:

      – А вы, товарищ, не знаете ли, где нам товарища Кутепова найти? – говорил он таким тоном, словно за что-то извинялся. Был он предельно худ, лицо его было рябым и имело болезненный цвет. А глаза… Дмитрий пригляделся. Где-то совсем недавно он уже видел такие затравленные глаза… Во сне?

      – Кутепова? – повторил Дмитрий, силясь сообразить, о чем идет речь. – Ах да, – отогнал он от себя видение, – это же наш завхоз. Пойдемте, я провожу вас.

      – Ой, спасибо, – затараторил первый красноармеец, семеня за Дмитрием. – А вы сами-то кем будете?

      – Я – реставратор.

      – А-а, – многозначительно протянул солдат. – Слыхали. А занимаетесь чем? Случаем не вожак ли комсомольской ячейки?

      – Чего пристал к человеку? – одернул товарища худой. – Может, не до нас ему?

      – Нет, отчего же? – возразил Дмитрий из вежливости. Они в этот момент как раз поравнялись с дверью с табличкой «Тов. Кутепов. Зав. ХЧ». – Вы, кстати, по какому вопросу к нам?

      – По вопросу культуры. Открыли у нас в части клуб, а культуры никакой и нету. Да и какая без баб культура? Мужику-то она, культура эта, плохо дается… А ежели бы в клубе картин понавесить, то и без баб можно.

      – Но это очень дорогие картины, – машинально произнес Дмитрий, думая как раз о том, что с новой власти все может статься: отдадут в солдатские клубы подлинники Рембрандта и не почешутся.

      – А хоть бы и дорогие, – встрял худощавый, неожиданно воинственно. – Мы для того что ли кровь проливали, чтобы нам буржуйские картины жалели?

      Сознавая бессмысленность назревающей дискуссии, Дмитрий подбирал слова, с которыми он мог бы спокойно распрощаться с непрошеными спутниками, но как раз в этот момент дверь завхоза отворилась, из кабинета пахнуло густым махорочным дымом, и раздался голос Кутепова:

      – Верно гуторите, товарищи солдаты. Не пожалеем. Приходите, смотрите.

      Бывший боевой комиссар, завхоз Кутепов, заржал довольный своей шуткой, солдаты поддержали, а Дмитрий ретировавшись, направился в подвал, где располагалась и его мастерская, и, что его радовало сейчас куда сильнее, небольшая, но уютная столовая. Настроение от сознания этого факта поднялось до игривости.

      – Слыхали? – заявил он с порога, чувствуя аппетитный запах кислых щей, – Эрмитаж закрывают, Кутепову поручено поделить экспонаты между красноармейскими клубами.

      Народ в столовой загалдел, а Дмитрий, довольный произведенным эффектом, встал в очередь и полез в задний карман брюк за продовольственными карточками.

      Покончив с завтраком, он направился в мастерскую. Тут царил так называемый «рабочий беспорядок»: то есть, несмотря на ощущение хаоса, которое возникло бы у случайно заглянувшего сюда человека, Дмитрий точно знал, где и какой тут находится предмет. Он склонился над испещренной