Почти как три богатыря. Николай Шмигалёв

ночи с освобождённой леди, – озадачился друид, глядя как изменился в лице царь Владибор. – Это святое право каждого рыцаря, так в королевском законе прописано, параграф 17, пункт 23, – попытался Мерлин доказать, что это не отсебятина, а распространённая средь рыцарей практика. Но царя, и так еле сдерживающегося, прорвало.

      – На мою Наденьку право своё удумали распространить?! – красный, как раскалённый самовар, «закипел» государь. – А фигу царскую выкусить не желаете?! – ткнул он в котёл трёхпёрстную фигуру. – Идите-ка вы к чертям с такими правами и законами! Я на вас, охальников, войною пойду! За слова скоромные ответите – и ты, похабник старый, и рыцарь твой, дитя порока, и развратный король ваш, хозяин борделя государственного масштаба! Все перед самодержцем ответите!

      Хорошо, что ведьма, вовремя сообразив, звук отключила. Поэтому слова государевы про войну и короля-развратника до ушей друидских не долетели, а что он там по телепатическим каналам распознал, не считово и для международного конфликта официальной причиной служить не может.

      После того как изображение предприимчивого мага в котле пропало, царь ещё немножко выпустил парок в нецензурной форме и, почти успокоившись, присел на лавку у стены.

      – Что ты нам за «киллера» подсунула? – пристал Годунович к ведьме. – Это же надо такое удумать – на царицу нашу позариться. Давай-ка, другого подыщи, только повнимательнее смотри мне, не оплошай.

      Не менее озадаченная ведьма полистала книгу и после недолгого раздумья обратилась к государю:

      – Не вели казнить, царь-батюшка, позволь слово молвить?

      – Чаво уж там, валяй, – кивнул Владибор Ильич.

      – Есть ещё герой. И воспитанней этого бесстыжего рыцаря, и с запросами поскромнее.

      – Что за личность?

      – Самцон!

      – Кто-кто?

      – Самцон-богатырь, человек исключительно положительный.

      – Одно имя его существительное доверия уже не внушает.

      – Да что ты, царь-батюшка, он девками в этом смысле почти и не интересуется. Для него добрые поступки завсегда во главе угла. Он любому льву пасть порвёт, а с Кин-Коном одной левой расправится.

      Царь-батюшка глянул на картинку с изображением длинноволосого качка, безжалостно разрывающего пасть зевающему спросонья льву. Миловидное улыбающееся лицо парня вызвало у государя симпатию.

      – Ладно, вызывай героя! – соизволил самодержец и вновь подошёл к котлу.

      Ведьма отошла к тёмному углу и, отдёрнув шторку, глянула в висевшее зеркальце.

      – Эй, Ягодка, не время прихорашиваться, – напомнил ей Годунович, кивнув на согнувшегося над котлом государя. Баба-Ягодка ухмыльнулась и, опрыснув зеркало очередным зельем из склянки с черепом, проговорила заклинание:

      – Тьма из зеркала, скажи, да всю правду покажи, кто на свете всех сильнее, красивее и добрее. Покажи мне, где же он, златокудревый Самцон!

      Закончив читать заклинание, ведьма сделала несколько магических пассов руками и, скрестив руки на груди, застыла в выжидающей позе напротив