Фавориты Фортуны. Колин Маккалоу

крепко зажмурился.

      – Если бы я мог плакать!

      – Я рада, что ты не можешь, дорогой друг, – мягко проговорила она.

      – Тогда ты плакала обо мне.

      – Да. Но сейчас не буду. Это было бы трауром по исчезнувшему отражению, уплывшему по течению реки. А ты – здесь. И я рада этому.

      Наконец он встал, старый, уставший человек.

      – Вина?

      – Да, пожалуйста.

      Он налил вино, как заметила Аврелия, из двух разных бутылок.

      – Тебе не понравится та моча, которую мне приходится пить в эти дни. Такую же сухую и кислую, как я сам.

      – Я и сама совершенно сухая и кислая, но не буду настаивать на том, чтобы попробовать твое пойло, если ты не рекомендуешь. – Она взяла протянутую ей простую чашу и с благодарностью отхлебнула. – Благодарю, вкусное. Мы провели целый день в поисках Квинта Педия.

      – О чем думает твой муж, заставляя тебя выполнять его работу? Он опять в отъезде? – осведомился Сулла, опустившись на стул с заметным облегчением.

      Блестящие глаза Аврелии вдруг стали стеклянными.

      – Я уже два года как вдова, Луций Корнелий.

      Он удивился:

      – Гай Юлий мертв? Он же был совершенно здоров. И к тому же молод! Убит в сражении?

      – Нет. Он просто умер – внезапно.

      – А я вот на тысячу лет старше Гая Юлия, но все еще цепляюсь за жизнь, – с горечью произнес Сулла.

      – Ты – призовой конь, а он – простой солдат. Хороший человек. Мне нравилось быть его женой. Я никогда не считала его человеком, которому следует цепляться за жизнь, – сказала Аврелия.

      – Наверное, он и не цеплялся. При моей власти в Риме ему было бы трудно. Я думаю, он последовал бы за Карбоном.

      – Он был сторонником Цинны ради Гая Мария. Но Карбон? Не знаю. – Аврелия сменила тему. Она уже привыкла к его новому облику, сменившему прекрасный лик Аполлона. – Твоя жена здорова, Луций Корнелий?

      – Была здорова, когда я последний раз слышал о ней. Она все еще в Афинах. В прошлом году родила мне двойняшек, мальчика и девочку. – Сулла хихикнул. – Она боится, что они вырастут похожими на их дядю Свинку.

      – О бедняжки! Хорошо иметь детей. Ты когда-нибудь вспоминаешь о других своих двойняшках – о тех мальчиках, которых тебе родила твоя германская жена? Теперь они совсем взрослые.

      – Молодые херуски! Добывают скальпы и заживо сжигают римлян в плетеных клетках.

      Все будет хорошо. Он успокоился. Казалось, его уже не мучило ее присутствие. Из всех судеб, которые Аврелия придумывала для Луция Корнелия Суллы, в ее фантазиях никогда не возникало потери его особой, неповторимой привлекательности. И все же это тот же Сулла. «Его жена, – подумала Аврелия, – наверное, любила его, как никого на свете, когда он выглядел Аполлоном».

      Они поговорили еще какое-то время о минувшем, обмениваясь новостями о том о сем. Ему, как она заметила, нравилось говорить о своем выдвиженце Лукулле, а ей, по его наблюдениям, нравилось говорить о своем единственном сыне, которого теперь называли Цезарем.

      – Насколько я помню, молодой Цезарь был весьма эрудированным юношей. Должность фламина