Легенды Невского проспекта (сборник). Михаил Веллер

до бровей —

      это местные поганки,

      доморощенный Бродвей!

      Затем прошел исторический XX Съезд Партии, была объявлена оттепель и чуть ли не свобода, и страху в жизни стало куда поменьше, а надежд и оптимизма куда побольше.

      А еще через год состоялся впервые в Союзе Международный фестиваль молодежи и студентов, наперли толпы молодых со всего мира, и после этого (мы отслеживаем сейчас только одно из следствий, которое и вплетено нитью в нашу историю) стиляг стало хоть пруд пруди: представители прогрессивной молодежи западных, южных и восточных стран покидали гостеприимную Советскую Россию в туфлях на босу ногу, запахивая пиджачки на голых, без рубашек, грудях: гардероб оставался на память о дружбе и взаимопонимании их московским и ленинградским приятелям.

      Стукачей участвовало в празднестве уж не меньше, чем иностранцев, и дружили только самые безоглядные и храбрые, – кроме специально выделенных для дружбы, разумеется, и проинструктированных, как именно надо дружить.

      Фиму с его рожей никто дружить не уполномачивал; он и не дружил – опасался: дурак, что ли. Но глядя, как переходят на тела земляков шикарные и тонные шмотки, все крутил он и обдумывал одну нехитрую мыслишку.

      Он эту мыслишку не один, уж надо полагать, обдумывал, но именно он, похоже, подошел к ней первый со всей еврейской глубиной и основательностью. Потому что на второй день фестиваля сообщил маме, что ему надо поговорить с хорошим старым адвокатом, какой, вроде, был среди ее знакомых.

      – Что случилось? – испугалась мама.

      – Ничего не случилось, – твердо заверил Фима.

      – Так зачем тебе адвокат? – побледнела мама.

      – Чтоб и впредь никогда ничего не случилось, – твердо заверил сын.

      Адвокат, разумеется, тоже был еврей, и принимал Фиму в такой же комнатушке коммуналки. Фима развязал испеченный мамой пирог, размял папиросу и посмотрел на адвоката.

      – Розочка, сходи в булочную, – попросил адвокат жену.

      – Так какие же у вас неприятности? – спросил он. – Слушаю.

      – Слушайте внимательно, – сказал Фима, – и если можно, тут же забывайте. Никаких неприятностей нет и быть никогда не должно. Может ли иностранец подарить мне галстук?

      – За красивые глаза? – поинтересовался адвокат.

      – В знак дружбы, – серьезно сказал Фима.

      – У вас есть друг-иностранец? Кто? Где вы его взяли – на улице?

      – На улице, – сказал Фима.

      – И каким образом?

      – Он спросил, как пройти к памятнику Ленину у Финляндского вокзала.

      – И что же?

      – Я его проводил к святыне нашего города и рассказал о приезде Ленина в апреле 17 года.

      Адвокат укусил пирог, с удовольствием пожевал, запил чаем и посмотрел на Фиму.

      – Он снял галстук прямо с шеи? – спросил он.

      – Я долго отказывался, но он обиделся, а я не хочу, чтобы иностранцы обижались на ленинградцев, – ответил Фима.

      Адвокат кивнул.

      – Хорошо, – сказал он. – Иностранец может подарить вам галстук.

      –