Сравнительные жизнеописания. Плутарх

ругался над отцом своим и осмеивал домашние его беседы и разговоры с софистами. Он говорил, что когда некоторый пентатл* умертвил ненарочно Эпитима из Фарсала ударом дротика, то Перикл целый день провел с Протагором*, рассуждая, кого должно почесть в самом деле виновником сей беды: дротик ли, бросившего ли его или подвигоположников? Стесимброт сверх того говорит, что сам Ксанфипп рассеял слух о связи Перикла с его женой и что по самую смерть продолжалась непримиримая ненависть сына к отцу. Ксанфипп умер от язвы, от которой Перикл потерял тогда сестру, большую часть своих друзей и родственников, самых полезных в управлении. Однако это не ввергло его в отчаяние; он не изменил в бедствиях величию и твердости души своей: не проливал слез; не видали его ни на похоронах, ни над гробами своих родственников, пока не лишился Парала, последнего из своих законных детей. Смерть эта поколебала его душу; он силился устоять в своей важности и сохранить твердость духа; но, налагая венок на мертвого, был побежден горестью при сем виде; он возрыдал и залился слезами, хотя прежде во всю жизнь его не случилось с ним ничего подобного.

      Между тем афиняне испытывали других полководцев и ораторов; но никто из них не имел в себе важности и достоинства, соответствующего такой власти. Все желали Перикла; все звали его к гражданскому управлению и военачальству. Перикл, погруженный в уныние и горесть, не выходил из своего дома; но Алкивиад и другие приятели склонили его предстать перед народом.

      Граждане старались оправдаться перед ним в своей к нему несправедливости. Перикл вступил опять в правление республикой, был избран полководцем и предложил народу уничтожить закон, им самим введенный, о незаконнорожденных, дабы род и имя его не исчезли за неимением наследника.

      Закон состоял в следующем. Перикл задолго до этого, имея в республике величайшую власть, будучи окружен многими законными детьми, как выше сказано, предложил постановление, по которому настоящими афинянами надлежало почитать единственно тех, кто родился от афинянина и афинянки. Когда же египетский царь* послал в подарок афинскому народу сорок тысяч медимнов пшеницы, которые надлежало разделить между гражданами, то это было причиной, что многих обвиняли в незаконном рождении, о которых прежде не думали и которые были пренебрегаемы. Многие из граждан были запутаны клеветниками. Около пяти тысяч граждан оказались незаконнорожденными и были проданы. Оставшихся в гражданстве и признанных настоящими афинянами было всех четырнадцать тысяч сорок человек. Казалось странным, чтобы закон, против такого множества людей утвержденный, был опять уничтожен, и по представлению того самого, который предложил его. Однако тогдашние семейные несчастья Перикла, которыми был он наказан за свою гордость и высокомерие, склонили афинян к жалости. Они думали, что Перикл жестоко угнетен судьбой; что требование его достойно снисхождения, и позволили ему включить сына своего в число фратриев (причислить к своему племени) и дать