Двуллер. Книга о ненависти. Сергей Тепляков

чего обломится. От этой мысли Зощенко стало горячо – жену свою он любил до сих пор как пацан.

      Тут подошел задержавшийся из-за расчета Ураганов. Хоть и напоминали ему время от времени друзья, что он вообще-то за рулем, но выпил Ураганов разве что совсем чуток меньше других. Он был в веселом добродушном настроении.

      – Потому-потому что мы пилоты! – вдруг запел Ураганов. – Небо наш, небо наш любимый дом!

      Это была строевая песня их взвода. Зощенко начал подпевать. Подошел Кутузов и тоже запел.

      – Первым делом, первым делом – самолеты! – пропел Ураганов.

      – Ну а девушки? – пропел, лукаво улыбнувшись, Зощенко.

      – А девушки? – Потом! – развел руками Ураганов. И все трое захохотали.

      – Эге, граждане, нарушаем… – вдруг раздалось сзади.

      Зощенко оглянулся. Сзади них стояли двое милиционеров. «Вот черт… – подумал Зощенко. – Сейчас привяжутся».

      – Товарищ сержант… – начал Ураганов, разглядевший лычки старшего. – Да мы ж трезвые.

      – А вот давайте сейчас проедем, а там и разберемся… – сказал сержант. У него было длинное лицо с капризными губами. При взгляде он задирал голову и получалось, что всегда он смотрит свысока. Похоже было, что и говорить он привык свысока, и сейчас разговор на равных дается ему с трудом.

      – Да чего разбираться, командир? – заговорил Ураганов тем фамильярным тоном, которым он привык улаживать подобные дела – а их, что и говорить, в последнее время было немало. – Давай мы пойдем, а? Новый год ведь, командир. Всех дома ждут. Вон, видишь, моя машина стоит – мы дойдем и поедем на ней тихо-тихо. Ну или давай мы тачку поймаем… А вы и не заметили ничего, хорошо?…

      При этом Ураганов опустил руку в карман и – заметил Зощенко – достал оттуда что-то. Ну а что это могло быть – конечно деньги, понял Зощенко.

      Косившийся на этот же карман сержант в этот момент заметил, что Ураганов вытащил несколько бумажек из пачки, составлявшей почти наверняка годовую его сержантскую зарплату. «Жирует, сволочь!» – подумал сержант.

      – Нет. Поедем. Грузитесь.

      Зощенко поморщился – ну неужто нельзя по-людски? Чего такого удивительного, если 29 декабря люди выпили?

      – Мужики, ну нас же дома ждут… – начал Зощенко и тут же понял, что допустил промашку: если урагановское обращение «сержант» и «командир» милиционер еще как-то сносил, то от «мужики» явно дернулся.

      – Без разговоров! – скомандовал сержант. – Карташов, загружай их, чего стоишь!

      Второй милиционер, вроде и побольше размерами первого, но явно неуклюжистый и неповоротливый, пошел к ним, поскользнулся, покатился, и с размаху врезался в ничего не понимающего Кутузова.

      – Ни хрена себе! – сказал сержант. – Это мы что, милиции сопротивляемся? Представителя закона толкаем?

      – Да ты что, командир, он же сам упал… – начал Ураганов, но сержант тут же прервал его:

      – Рот закрой. А то ты у меня сам упадешь.

      Зощенко