Я умер вчера. Александра Маринина

и вся мировая философия. Правда – это то, что вы чувствуете и думаете. Когда вы не лжете, когда говорите искренне – вы говорите правду. Но совсем не обязательно, что эта правда соответствует объективной реальности. Истина – это то, что было на самом деле. Вы этого можете просто не знать или понимать неправильно. Можете добросовестно заблуждаться. Поймите, у меня нет оснований сомневаться в вашей искренности. Но основания сомневаться в вашей безошибочности у меня есть.

      Настя, конечно, лгала. Основания сомневаться в искренности мужа убитой Юлии Николаевны у нее были, и еще какие!

      – Борис Михайлович, – внезапно спросила она, – почему у вас телефон молчит?

      Готовчиц побледнел, пальцы обеих рук переплелись и судорожно сжались.

      – Никто не звонит. Что в этом особенного? Вы уже и в этом готовы видеть криминал!

      «Чего он так распсиховался? – подумала Настя. – Обычный вопрос. Что-то тут нечисто у вас, господин Готовчиц».

      – Просто мне нужно позвонить на службу, и я подумала, что, может быть, у вас телефон испорчен. Потому и спросила, – успокаивающе произнесла она. – Так телефон исправен?

      – Да.

      – И я могу им воспользоваться?

      Возникла неловкая пауза, Готовчиц смотрел куда-то в сторону, потом перевел глаза на Настю.

      – Вы правы, я его отключил. Если вы хотите позвонить, я включу.

      – А зачем отключали?

      – Не хочу ни с кем разговаривать.

      – Но ведь я утром до вас дозвонилась, телефон был включен, – заметила она.

      – Я отключил его перед вашим приходом. Ну что вы так на меня смотрите? – снова взорвался он. – Я нормальный человек и понимаю, что в любую минуту меня может начать искать милиция. Если я не буду подходить к телефону, вы подумаете, что я скрываюсь, и решите еще, чего доброго, что это я убил Юлю или как-то замешан в этом. Но, когда вы здесь, я могу себе позволить не отвечать на звонки. Вы должны понимать… Мне тяжело. Погибла моя жена. Я не в том состоянии, чтобы общаться с кем бы то ни было. Что в этом предосудительного? В чем вы меня подозреваете?

      Он говорил еще какие-то слова, говорил торопливо и возбужденно, повысив голос, и Настя, слушая его, думала: «Нет, Борис Михайлович, дело не в том, что вам тяжело. Дело в том, что вам страшно. Безумно страшно. И чего же вы так боитесь, хотела бы я знать? Человек, жена которого только что трагически погибла, обычно переживает внезапную утрату так сильно, что все остальные эмоции как-то притухают. А у вас, уважаемый Борис Михайлович, все с точностью «до наоборот»: вы так сильно чего-то боитесь, что, похоже, у вас уже нет сил горевать о своей супруге. И после этого вы еще удивляетесь, что я вас подозреваю. Я бы на вашем месте была посдержаннее».

      Дождавшись, когда приступ праведного негодования иссякнет и Готовчиц успокоится, она снова открыла большой конверт и разложила снимки на столе.

      – Давайте еще разочек посмотрим, может быть, вы кого-нибудь вспомните, кроме тех двоих, – предложила Настя.

      Готовчиц поджал губы, но смолчал. Перебрав по одной все фотографии, он отрицательно покачал головой.

      –