Самодур. Иван Горбунов

в озеро бросился… на силу разделались.

      Зоя Евграфовна.

      Ну, Матрена Панкратьевна, истинная вы, ангел мой,

      страдалица. Именно уж Бог… (плачет).

      Матрена Панкратьевна.

      Сам, никак, идет (встает). Пойдем отсюда; может, не в духе.

      ЯВЛЕНИЕ V

      Те же, ДАНИЛА ГРИГОРЬИЧ и АБРАМ ВАСИЛЬИЧ.

      Данила Григорьич.

      А, живая душа!

      Зоя Евграфовна.

      Здравствуйте, батюшка Данила Григорьич! Бог вам милости прислал (целует в плечо).

      Данила Григорьич (обращаясь к Абраму Васильичу).

      Ступай с Богом, ступай.

      Матрена Панкратьевна.

      Шел бы лучше, старик, домой, что толчешься-то тут? Помогали вам – будет. Что у нас богадельня, что ль?

      Абрам Васильич.

      Матушка, Матрена Панкратьевна, вы делов наших не знаете. У нас большие дела были.

      Матрена Панкратьевна.

      Не знаю я твоих делов, а что надоел ты нам хуже горькой полыни. Пойдем, Евграфовна. (Уходят).

      ЯВЛЕНИЕ VI

      ДАНИЛА ГРИГОРЬИЧ и АБРАМ ВАСИЛЬИЧ.

      Абрам Васильич.

      С малых лет в вашем доме… старался уж кажется… душу свою положил.

      Данила Григорьич.

      Верю, братец, я верю.

      Абрам Васильич.

      И рад бы работать – зрения нет, наказал меня Бог.

      Данила Григорьич.

      Абрам Васильев, ты меня, кажется, должен знать: я сказал…

      Абрам Васильич.

      Батюшка, Данила Григорьич, что ж мне делать-то с малыми-то детьми? Отец родной… хоть для них-то. Надеть нечего. Не для себя я прошу. Сам я буду терпеть, так мне и надо. Еще мало мне наказания; может, больше Бог пошлет. Для детей, батюшка, для ребят малых. Богу за тебя помолят. Ведь я по улице хожу – милостыньку прошу (плачет). Ведь меня за это два раза в часть на веревке водили.

      Данила Григорьич.

      По теперешним временам ничего не могу.

      Абрам Васильич.

      Голубчик, с голоду помирают. Жену в больницу положил, другой год, голубушка, мается. Ведь за грехи за мои. А грехи-то я для кого делал? Взгляни-ка на Бога-то?

      Данила Григорьич.

      Что ж, тебе легче, что ли, от этого будет?

      Абрам Васильич.

      Может совесть тебя зазрит, может ты очувствуешься. Вспомни-ка, что я для тебя сделал! Что я сделал-то для тебя! Ведь я от этого ослеп, зрение у меня Бог за это отнял. Не одна, сотня, может быть, из-за моих делов по Москве по миру ходит. А для кого я старался-то?

      Данила Григорьич.

      Ты, братец, в грехе, ты и в ответе.

      Абрам Васильич.

      Да грех-то наш один и дела-то наши одни… Фабрику-то сожгли.

      Данила Григорьич.

      Кто жег-то?

      Абрам Васильич.

      Я жег! Для тебя это я! Как собака я тебе предан был.

      Данила Григорьич.

      Ты вот что: ты старых делов не трогай. Нынче не те порядки. Нынче вашего брата, кляузника, сотнями на каторгу гонят.