Санитары. Сергей Зайцев

и все остальное освещение. Но нет, вот тусклый свет лампочки над блокпостом проступил снова, очерчивая силуэты охранников.

      Федор двинулся вперед, увлекая спутника за собой.

      – А в следующий раз что придумаешь? – Димка, придержав ремень автомата, чтобы тот не сорвался с плеча, поднырнул под шлагбаум. Выпрямился, окидывая хмурым взглядом охранника – рослого, но худого, как столб, парня в потрепанной камуфляжной форме. – Вверх ногами заставишь стоять?

      Между Вовкой Гуляевым и Димкой с детства установилась скрытая вражда по многим причинам, они терпеть друг друга не могли. В таких случаях еще принято говорить – не сошлись характерами.

      – Чего сказал, пацан? – Гуляев неприятно усмехнулся ему в лицо.

      – Не обращай внимания, Димон, – Федор, тоже перебравшись за шлагбаум, который охранники и не думали поднимать – невелики птицы, нагнутся, – хлопнул по Димкиному плечу ладонью. – Чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не вешалось. Гуляев, нам к начальству, срочно. Дело есть. Лосев на месте?

      – Не надо никакого начальства, ё-мое. – Гуляев мотнул головой в сторону мотовоза, стоявшего на путях в двадцати шагах от блокпоста. – Нас предупредили. Давно уже ждем вас, олухов. Забирайте и валите к своим ганзейцам.

      – Уши прочисти, Гуляев. Я тебе что сказал?

      – Что я олух, да? – с дурашливым недоумением переспросил охранник.

      – Это само собой. Ведь главный недостаток ума заключается в его отсутствии, с этим не поспоришь. Кроме того, лучше молчать и слыть идиотом, чем заговорить и развеять все сомнения, Вовчик.

      Даже в тусклом постовом освещении было видно, как охранник покраснел от злости. Но состязаться с Федором в остроумии у него желание определенно пропало, хотя согнать с лица дурашливую кривую усмешку Гуляев так и не смог.

      – Все остришь, Федя, все остришь, ё-мое…

      – Ты вопрос слышал вообще-то?

      – Щас подумаю… Лосев у нас на месте, Петрович?

      Второй охранник, пожилой пузатый дядька, все это время молча сидел на табурете с автоматом на пухлых коленях, прислонившись спиной к бетонному блоку. И наблюдал за гостями с такой маниакальной подозрительностью, словно эти двое были не своими, а пришлыми, явившимися неизвестно откуда. На оклик Гуляева Петрович встрепенулся, словно в нем повернулся некий выключатель, и, расслабившись и сразу подобрев лицом, охотно откликнулся:

      – Куда ж ему деваться… В кабинете. Только вроде гость у него, беседуют о чем-то.

      – Что за гость? Ладно, неважно, разберемся. Димка, за мной.

      – А мотовоз когда заберете, ё-мое?! Мне смену сдавать, и мотовоз на мне висит!

      – Да отвяжись ты со своим мотовозом, не до него сейчас!

      Оставив за спиной блокпост, они обогнули сбоку ганзейский мотовоз и вошли на станцию.

      Освещение здесь было приглушено – ночь все-таки, лишь по краям платформы горели редкие тусклые лампы, не столько рассеивая мрак, сколько служа ориентирами для припозднившихся путников. Проемы