Алмазный Меч, Деревянный Меч. Том 1. Ник Перумов

даже самый недлинный кинжал был увязан в тюки и опечатан имперским сотником при пересечении караваном границы людских владений.

      – Внесены в списки каравана… – со зловещей ухмылкой повторил таможенник. – Счас мы на вас поглядим…

      Двое. Мужчина и женщина, очень молодые, с чистой, розовой кожей, какую уже и не встретишь в загаженных людских поселениях. Оба высокие, он – в полных шесть футов, она – примерно пять с половиной. У обоих волосы густого золотого отлива, чеканные, твёрдые скулы, большие тёмно-зелёные глаза со странно поднятыми внешними уголками, тонкие рты, твёрдые подбородки с крошечными ямочками.

      С первого взгляда было ясно, что они – не люди. Правда, не были они и упомянутыми в воротной надписи «ельфами» или, того хуже, богомерзкими Дану. Скорее всего – племя Вольных, странного народа, чуть ли не древнее самих эльфов и Дану. Они испокон веку жили в своих дальних владениях на берегу Окраинного Океана, не вмешиваясь в дела остальных рас. Когда Империя сломила сопротивление эльфов, гномов и Дану, во время Первой Северной Войны, Вольные отчего-то остались в стороне, отвергнув предложения о союзе и от тех и от других.

      И в дальнейшем, когда имперские латники добивали дерзнувшие поднять мятеж гномьи царства, когда имперские егеря, точно на зверей, охотились на Дану, когда жгли на кострах последних «диких» орков, гоблинов и прочих – Вольные оставались безучастны. И это при том, что они считались лучшими бойцами мира. Правда, имелась и у них своя слабость – лук, арбалет и пращу они презирали, считая оружием трусов.

      Император не забыл выгодного для него нейтралитета Вольных. Желая усугубить раскол среди нечеловеческих рас, он издал указ – всякий желающий из племени Вольных мог в любое время принять подданство Империи. Обещаны были всяческие льготы и привилегии. Епископат допустил их даже к причастию – впрочем, не шибко настаивая на крещениях и прочем. Иерархи были неглупыми людьми. Нет нужды ссориться по пустякам с лучшими воинами во всей известной Ойкумене. Так что пусть себе так служат. Понадобится – притянем, как еретиков.

      Впрочем, сами Вольные принимали причастие охотно и без особых понуждений, принимая это словно часть службы. Особого рвения в делах веры не проявляли – но, как уже говорилось выше, в Епископате сидели далеко не самые глупые люди. Знавшие, когда надо требовать рвения, а когда лучше и погодить.

      Правда, за долгие годы действия этого указа им воспользовались считанные единицы Вольных.

      «Кан-Торог, благородный капитан Вольной Стражи, с сестрой Кан-Молой», гласила строка в списке каравана. Таможенник узнал неровный почерк Сидри.

      – Вольные? – удивился чиновник. – Ишь ты… редкие птицы. Каким ветром занесло вас в Империю?

      – Мы решили принять имперское подданство, – низким хриплым голосом ответил капитан. Его сестра промолчала.

      – О, вот как? Ну что ж… тогда другое дело. Ми… милости просим. – Закон обязывал таможенника быть вежливым, то есть обрекал на муки адовы. – Хотя… не слишком ли ты молод