Игры хакеров. Анатолий Сигов

не было на этом месте.

      – А у тебя есть другие фотографии тех времен?

      – Ничего не сохранилось, – ответил он со вздохом. – Была фотография нас с женой после свадьбы, но ее забрали с собой чекисты, когда делали обыск при аресте. Не знаю, зачем она им понадобилась.

      По голосу деда Витас почувствовал, что надо соскакивать с темы.

      – Ну а позже, когда ты работал в профсоюзах?

      – А там я фотографировался только на документы, а потом, когда все развалилось, то собрал все в кучу и выбросил в помойку. Собственно, все это помойкой и было. Абсолютно все, во что мы поначалу верили.

      Дед говорил ровным, бесстрастным голосом. Все уже перегорело, поэтому можно было продолжить тему.

      – Неужели все?

      – Все! – убежденно сказал дед. – Сначала мы верили, что это – отдельные явления, потом поняли, что это – система. Я иногда думаю, что если бы я в молодости знал, что будет происходить в 70-е и 80-е годы, то скорее бы ушел к лесным братьям.

      – Но тебя бы убили.

      – Это случилось бы сразу. А так нас убивали морально, разъедая души, долго и мучительно.

      Многое для Витаса было непонятно. 70-е и 80-е годы прошлого века – это так давно! И вроде бы войны тогда не было.

      – А что тогда было? Что случилось?

      – В том-то и дело, что ничего. Мы просто стали катиться вниз, понимали это и ничего не могли поделать. Мы говорили одно, думали другое, а делали третье. Я вспоминаю, как мне было стыдно, когда я украдкой тащил свой профсоюзный паек мимо магазина, где люди часами простаивали за синюшными курами.

      Витас не мог представить себе, что куры бывают синего цвета, почему за ними нужно «простаивать», и уж совсем его поразило слово «паек», которое ассоциировалось у него с лагерями для преступников.

      Дед говорил с удовольствием, и он его не прерывал. Может быть, за долгие годы заточения в квартире с высокими потолками он мог наконец поговорить с живым человеком, даже если этот разговор был скорее похож на монолог. Витасу оставалось лишь направлять его и не давать сбиться на темы, которые могли бы взволновать и повлиять на сердце.

      Незаметно наступил вечер. Телевизор они не включали. Дед опять принял лекарство, и чувствовалось, что он утомился. От ужина он отказался, да и ужинать, в представлении Витаса, было нечем. Потом позвонил отец, выспрашивал что-то у деда и пообещал заехать на следующий день.

      В кровать он лег непривычно рано, убедившись, что дед уже заснул. Витас лежал с открытыми глазами и обдумывал то, что успел рассказать ему дед. С грустью он подумал, что, очевидно, дед считал, что жизнь прошла зря, и, может быть, единственное, что все еще удерживало его на земле, – это он, Витас. Но дед явно сдал за последнее время, и его следовало беречь.

      Он продолжал вертеться в кровати, и мысли постепенно переключились на деньги. Надо было помогать деду. Наступали каникулы, и он подумывал о работе, но не представлял, куда бы он мог устроиться. Не было ни специальности, ни знакомых, которые могли бы его пристроить на какую-нибудь работу. Невеселые мысли были прерваны зуммером мобильника. Он взглянул на дисплей. Это была Элька.

      – Превед! – начала она.

      В их