Уснувший мир. Владимир Михановский

сходе четвёртого года полёта «Дракона». Речь, конечно, идёт о собственном ракетном времени: на Земле времени прошло куда больше… Но об этом, по молчаливому соглашению, штурман и капитан старались не говорить. На корабле и без того хватало дел. Два человека и шестнадцать роботов, хотя бы и роботов суперкласса, – не такой уж большой экипаж для параболического фотолета, длина которого составляет добрых тридцать километров.

      День начался как обычно.

      После кратких докладов роботов, сводившихся к тому, что все системы корабля работают нормально, штурман и капитан уселись за трапезу. Позавтракав, капитан встал из-за стола. Робот проворно собрал и унёс пластиковые тарелки. Штурман понимающим взглядом следил за капитаном, который подошёл к пульту, привычно пробежал глазами по приборам, а затем, будто решившись, быстрым движением задёрнул молнию на груди. На «Драконе» существовало правило: куда бы ты ни направлялся из жилого отсека – хотя бы в соседнее помещение – обязательно должен наглухо «задраить» свой космоскафандр.

      – Идёшь, Володя? – спросил штурман.

      – Пройдусь в седьмой, – ответил капитан, пряча в карман небольшую плитку поваренной соли.

      – Пройдись, пройдись, она уж верно заждалась, – улыбнулся Иван, поправляя запорожские усы.

      – Ты со мной? – спросил капитан.

      – Нет, мы тут с Киром займёмся одной схемкой…

      Капитан Владимир Искра вышел в переходную камеру. Массивный герметический люк бесшумно закрылся за ним. Вспыхнуло автоматическое освещение, и капитан двинулся по пути, ставшему таким привычным за четыре года полёта. Тускло поблёскивали нейтритовые стены узких коридоров, успокоительно мерцали изумрудным светом «кошачьи глаза» аварийной сигнализации, волнообразно бегущие по покатому потолку.

      Путь был не так уж близок – километров шесть. Можно было, конечно, воспользоваться подвижной лентой, но капитан предпочёл пройтись. Весело горели множественные солнца, лучи их бежали почти параллельно упругому полу (было раннее утро). Щебетали невидимые птицы. Время от времени налетал упругий порыв ветра, и Владимир Искра с наслаждением вдыхал запах хвои. Детство своё Искра провёл в заповедных сосновых лесах Белорусского интерната, и куда бы потом ни забрасывала его непостоянная судьба астронавта – капитан на всю жизнь сохранил любовь к звукам и запахам соснового леса. Поэтому и кондиционер «Дракона» был включён на «сосновую рощу».

      В седьмом отсеке, куда направлялся капитан, содержались животные Солнечной системы.

      Астронавты Земли ещё в прошлом веке поняли, что при всех благах, которые даёт УУС – универсальная установка синтеза всё-таки необычайно приятно съесть за обедом настоящую свиную отбивную или выпить на завтрак стакан натурального козьего молока. Тем более, что сверхмощные фотонные двигатели новых фотолетов свободно позволяли взять дополнительный груз животных. Кроме того, этим преследовалась ещё одна цель, самая важная. Ведь в полёте число животных не уменьшалось: они нормально развивались и размножались. Поэтому в случае высадки на новую планету можно было попытаться влить земных животных в местную фауну. Правда, такие попытки не часто приводили к успеху. Животные иногда гибли, не сумев приспособиться к необычным условиям. Но на помощь им приходил человек, властной рукой преобразующий природу.

      «Дракон» держал курс на Марло – таинственную планету системы Проксима Центавра. По некоторым данным, в магнитных морях этой планеты плавали острова, целиком состоящие из компактного антивещества, этого бесценного ракетного топлива. «Дракон» призван был разведать Марло.

      Кто знает, какие сокровища, какие блага для людей хранит в себе далёкая планета? А люди придут туда, как неизбежно приходит рассвет. Для них, для будущих переселенцев на Марло, экипаж «Дракона» должен был выяснить, какие из животных и растений Солнечной системы смогут существовать на далёкой планете. Капитану, конечно, были хорошо известны данные астрофизиков, говорящие о весьма суровых условиях на Марло.

      Но разве не привились на студёных равнинах Марса нежные русские берёзки? Разве не плавают в искусственных морях Венеры атлантическая сельдь и черноморская кефаль?

      А Луна? Человек создал там и плодородную почву, и атмосферу, вырастил сады, воздвиг города, пробил нефтяные скважины, построил фабрики и шахты, рудники и заводы – изумительное царство кибернетики…

      Когда Искра вошёл в седьмой отсек, солнце стояло уже высоко. Миновав тропинку, ведущую в джунгли (частым гостем там был Иван Орлов – страстный охотник), капитан двинулся к вольерам, чьи резные пластиковые стены уходили под самый потолок.

      Огромный розовый йоркшир довольно похрюкивал, тычась в автокормушку. Корм представлял собой студенистую массу, которая получалась из хлореллы, выращиваемой в резервуаре с морской водой. Автомат добавлял в корм витамины, необходимые животным.

      Высокая трава достигала колен, она пахла так по-земному, что Владимиру на миг показалось, будто он идёт по цветущему весеннему лугу где-нибудь в Подмосковье, и нет в сотне метров нейтритового панциря «Дракона», и не дремлет за ним ледяное, смертельно чёрное космическое