Морские террористы. Михаил Нестеров

верху говорят «не как наказать нашего товарища, а как помочь нашему товарищу», – сказал Абрамов. – Вот и вся разница.

      – Согласен, – кивнул адмирал. – Ближе к теме. В этой связи встает вопрос: говорить ли Николь о нашей осведомленности? Думаю, да. Она должна знать, что ее персоной заинтересовались и этот интерес очень серьезный. Доказательство тому – установленные факты ее увольнения. Что по силам лишь мощной спецслужбе. То есть для нее «частное подразделение Джеба» – это серьезно.

      – Вы уточняли источник информации? – спросил Абрамов. – Для меня этот факт слишком очевиден: не успели сделать запрос, как получили ответ. Нет ли здесь элемента подставы?

      – Ты прав, Александр Михайлович. Элемент прослеживается, а саму подставу разглядеть всегда трудно. Будем работать.

      В номер вошла Лолита. В привычном офисном костюме голубоватых цветов управляющая отелем выглядела чуть старше своих двадцати пяти лет.

      – Виктор Николаевич, вам звонок из Москвы, – сказала Лолита, дежурно улыбнувшись адмиралу. Дежурно – это заметил и Абрамов. Сухость Лолки объяснялась внезапным, однако объяснимым порывом Николая Кокарева. Сам Абрамов наполовину осуждал поступок Кока, его другая половина слабо противилась и была готова сдаться. Уже второй раз за последний год прочные, казалось бы, швы дружбы не выдерживали.

      – Что? – необязательно переспросил Школьник.

      – Звонок из Москвы в офис отеля.

      – Люда или Володя?

      Шутку адмирала не приняла даже Лолита. В этот раз мудрый ворон каркнул мимо.

      2

      Николь свято верила в то, что после смерти Шона Ёсимото вернут ей. Дело закроют за неимением второй конфликтующей стороны; нет второй руки, не получится хлопка. Как прекратится и преследование Николь, организованной в ЦРУ и реализуемой специальным жюри. Николь трудно заподозрить в заказе. Шон всегда ходил по лезвию ножа, и вопрос его гибели – вопрос времени, это она знала наверняка.

      Николь могла объяснить свое внутреннее состояние, наложившее неизгладимый отпечаток на внешность, стремлением отстоять сына. Она не заглядывала далеко в будущее и по причине отравленного настоящего. Для нее был важен завтрашний день. Еще один, и еще…

      Судьи измотали ее, отняли самое дорогое. Шон не требует развода, выступая в качестве садиста: Николь сохнет, будучи в оковах брачных уз, и это его устраивало. Она страдает и сходит с ума – он доволен этим.

      Николь просчитала простую комбинацию: российская разведка примет ее предложение, какие бы цели ни преследовала сама Николь.

      С этими мыслями и настроениями, повторяющимися изо дня в день, она поджидала Блинкова в ресторане. Он опаздывал на четверть часа. Была готова ответить на все его вопросы – но постепенно, открывая карты одну за другой, следя за тем, как развиваются события. Была готова и к тому, что может увидеть и не Блинкова: он мог просто выйти на контакт как таковой, основная же часть сотрудничества пройдет с более компетентным человеком. Но пришел именно он.

      Николь искренне