Живой позавидует мертвому. Сергей Зверев

было успокоить его Алексей Николаевич.

      К российским врачам подошел хирург Збигнев – молодой плотный очкарик, похожий на рано повзрослевшего ребенка. Он поправил очки, подслеповато прищурился в сторону катера с вооруженными бородачами и уточнил растерянно:

      – Неужели будут стрелять?

      – Уже стреляли, – Волошин выразительно кивнул в сторону простреленной дымовой трубы.

      – O, kurva! – искренне возмутился Збигнев. – Мы же гуманитарная миссия, судно не вооружено, оснащено соответствующей символикой, есть международные конвенции на этот счет!

      – А им теперь любые конвенции до лампочки! – раздраженно отмахнулся Егор, напряженно наблюдая за автоматчиками. – Вон, в Каире позавчера несколько аккредитованных журналистов застрелили. Те тоже были без оружия!

      – Может, сумеем от них на скорости уйти? – предположил Алексей Николаевич.

      – Какое там! – Кобзев с понятным испугом всматривался с лица пассажиров катера. – Эти догонят...

      И действительно, – катерок, продолжая идти параллельным курсом с «Асклепием», осторожно взял чуть влево и оказался метрах в десяти от борта. Было очевидно, что скорости у него вполне достаточно, чтобы перегнать госпитальное судно в любой момент. Среди вооруженных автоматами бедуинов появился пожилой мужчина в «арафатке» и черных очках – тот самый. В руках у него блестел дюралевый раструбный мегафон. Меньше чем через минуту с катерка донеслась команда по-английски: немедленно сбавить ход и спустить штормтрап.

      Шотландец Синклер, наблюдавший за происходящим с капитанского мостика, невозмутимо взглянул на наглеца и по громкой связи напомнил о гуманитарном статусе «Асклепия». После чего дал команду в машинное отделение прибавить обороты до максимума. Видимо, он рассчитывал как можно быстрей выйти на фарватер Красного моря – в зону следования судов к Суэцкому каналу и обратно. А уж там, в районе интенсивного судоходства, пираты вряд ли решатся брать «Асклепий» на абордаж.

      Тем временем радиорубка упорно слала так называемый «Mayday» – морской сигнал бедствия. Но – тщетно: все частоты были почему-то забиты радиопомехами, и это, несомненно, не могло быть случайностью или поломкой судовой техники. Оставалось лишь надеяться на везение, да еще на мощь корабельных двигателей.

      Мужчина в «арафатке» вновь прокричал в мегафон требование сбавить ход. На этот раз кэп просто послал его от души по громкой связи.

      И тут с носа катерка внезапно ударил пулемет...

      Короткая очередь вспорола борт – как раз там, где стояли медики. Збигнев тут же схватился за живот и с удивлением посмотрел на свои руки – сквозь пальцы сочилась кровь. Он застонал, судорожно вцепился в поручень, попытался было удержать равновесие, но тут же неуклюже перевалился за борт и упал в воду.

      Все произошло слишком быстро, чтобы российские врачи успели осознать и детали происходящего и его масштабы. Едва услышав стрельбу, Егор с Алексеем Николаевичем инстинктивно