Душенька. Наталия Ломовская

же демонстративно швырнула несчастную птичку обратно на прилавок и отвернулась. Простофиля-покупатель, видимо, решил не выяснять ненужных ему подробностей, но отходить от прилавка не торопился, смотрел на меня с интересом.

      – Чего тебе, Дуняшка? – с некоторой досадой, но все же приветливо спросила меня Любаня. – Рубец? Бери, хороший, правду говорю.

      Я расплатилась, уложила рубец в сумку и пошла к выходу. Мужчина последовал за мной.

      – Так чем же плоха была та курица? – спросил он, словно ни к кому конкретно не обращаясь.

      – Уверены, что хотите это знать?

      – Н-нет... Но на будущее...

      – На будущее мой вам совет: сожмите тушку в руках. Если она пружинит, как футбольный мяч, значит, продавец надул ее воздухом.

      – Как воздухом?

      – Да вот так же. Как футбольный мяч, говорю же вам.

      – Но зачем? Куры продаются на вес, от этой пластической операции она не станет тяжелее.

      – Тяжелее не станет, станет красивей. Кура, нуждающаяся в таком прихорашивании, не лучшего качества. К тому же таких желтых кур не бывает.

      – Не бывает? – повторил за мной простофиля.

      Он уже начинал меня раздражать, хотя мне и лестно было, что меня, девчонку в коротком сарафанчике, внимательно и покорно слушает такой большой и взрослый мужчина.

      – Они же синие. Или белые. Ну, или слегка желтоватые. Тетка Любаня моет кур содой и красит морковным соком, и это еще не так плохо. Здесь есть одна продавщица, которая вымачивает их в «Белизне» и красит апельсиновым «Инвайтом».

      – А что такое «Белизна»?

      – Это хлорный отбеливатель. Что такое «Инвайт», знаете?

      – Знаю.

      – Вот и хорошо. Есть еще вопросы?

      Мы уже стояли у дверей рынка, нас толкали прохожие.

      – Есть, – сказал мой собеседник. Глаза у него были серые, веселые. Он не улыбался, только чуть подрагивал угол жесткого мужского рта. – Что вы собираетесь делать со своей покупкой? Оно такое ужасное. Похоже на заплесневелое вафельное полотенце.

      – Это рубец. Выглядит и в самом деле не очень, но если вымыть, очистить, сварить и обжарить с луком – получится очень вкусно. Вы извините, я тороплюсь.

      Я сделала шаг на улицу. Жар майского дня навалился на меня, как огромная пуховая перина.

      – А может быть, вместо всех этих манипуляций – вымыть, очистить, сварить и зажарить с луком – вы сходите со мной в ресторан поужинать?

      Тут мне надо было уходить, уходить молча, уходить не оглядываясь, но тот день, видимо, был днем невозможных поступков и нечаянно произнесенных слов, потому что я сказала:

      – Вы ведь даже не знаете, как меня зовут.

      – Ну, я и так сегодня узнал очень много нового. И про кур, и про рубец. Пока информации достаточно. Так вы согласны? Тогда сегодня, в восемь вечера, у фонтана.

      И указал жестом в сторону площади, где бил фонтан, окутанный тончайшей водяной пылью. Он был, как оазис в пустыне, под ним плескались чумазые цыганята, а над ним нестерпимо