Знаменитые писатели Запада. 55 портретов. Юрий Безелянский

– выдумка дикаря Патагонца»,

      Когда на памяти, в придворном шлафоре

      По Веймару разгуливало солнце.

      Лучи свои спрятало в лысину

      И скромно назвалось Geheimrath’om,

      Но ведь из сердца не выкинуть,

      Что он был лучезарным и великим братом.

      Кому же и быть тайным советником,

      Как не старому Вольфгангу Гёте?

      Спрятавшись за орешником,

      На него почтительно указывают дети.

      Конечно, слабость: старческий розариум,

      Под семидесятилетним плащом Лизетта,

      Но всё настоящее в немецкой жизни – лишь комментариум,

      Может быть, к одной только строке поэта.

      Лизетта… Ульрика… что-то юное и благоухающее… ступенька к ушедшей молодости… жажда возрождения… и ясное понимание, что это всего лишь иллюзия… возможно лишь то, что возможно, а это… И как писал Петр Вегин в стихотворении «Любовь старого Гёте»:

      Кончено, милая, кончено.

      Судьбу не перехитрить.

      Ты мне годишься в дочери —

      как мне тебя любить?

      Имя твое многоточием

      я заменю в стихах…

      Но я не помню – как дочек

      держат отцы на руках.

      Небезошибочно Время.

      Я не могу быть отцом.

      Но молит она на коленях:

      «Останься моим певцом!»

      Он и остался. Отсюда и «Мариенбадская элегия».

      Финальный и несколько скандальный аккорд

      О Гёте существует множество книг, но в основном апологетических. И в этой связи весьма любопытна оценка великого олимпийца, которую дал Фридрих Энгельс. Он отмечает большую противоречивость немецкого поэта и мыслителя:

      «Так, Гёте то колоссально велик, то мелок; то это непокорный, насмешливый, презирающий мир гений, то осторожный, всем довольный, узкий филистер».

      Писателя Леонида Жуховицкого, когда он был в Веймаре и задал заместителю директора национального музея Гёте стереотипный вопрос «Кто ваш любимый немецкий поэт?», весьма удивил ответ: «Клейст… Гёльдерлин…»

      – А Гёте? – не унимался Жуховицкий. Ответ был следующий:

      – Нет. Поэт не должен идти на компромисс. Он должен жить как Клейст, как Гёльдерлин, как Шиллер…

      Вот так. Всем великим и кандидатам в великие выпадала горькая судьба: безвестность вначале, материальная нужда, насмешки и подножки коллег, борьба с сильными мира сего, малые гонорары и большие долги и в конце жизни – полное или частичное забвение. Ничего подобного Гёте не испытал. Если исключить несколько несчастных увлечений в молодые годы, то он счастливчик, да и только. А счастья без компромиссов не бывает.

      Что касается высказывания Энгельса, то, на мой взгляд, каждый человек, а тем более великий, должен быть разнообразным и многогранным и свободно перетекать из одного состояния в другое, в зависимости от ситуации и жизненных обстоятельств, настроения и, разумеется, возраста. Неизменны лишь мраморные изваяния. А Иоганн Вольфганг Гёте – вечно живой и с