Тьма. Испытание Злом. Юлия Федотова

ночью ждет – одним Девам Небесным ведомо. Выстоят ли, случись повторение нынешнего нашествия? Ой вряд ли…

      С этой невеселой мыслью Йорген заснул, и спалось ему на удивление хорошо, без снов и тревог, видно, усталый разум хотел отдыха. Но проснулся по давней привычке к первому построению. Как назло!

      И потянулись томительные часы ожидания. Говорить не хотелось, друг на друга смотреть не хотелось. Уселись за книги по разным углам – не отвлекали книги. Йорген то и дело трогал языком зубы, проверял, не вырастают ли в клыки, и никак не мог определиться в своих ощущениях. Ловил на себе косые взгляды Кальпурция – было неуютно. В душе нарастал страх. Мучительно хотелось выйти, занять себя каким-нибудь делом, чтобы отвлечься. Но разве это порядок, если шторб станет разгуливать по казарме? Приходилось терпеть.

      Но часа через три такой пытки нервы сдали окончательно.

      – Не могу больше! Тиилл, скажи караульному за дверью, пусть принесет сонного зелья из лазарета!.. Эй-эй! Ты спиной-то ко мне не поворачивайся, от греха!

      – У тебя уже душевная болезнь развилась, не иначе! – рассердился Кальпурций. – Не превращаешься ты еще! Никаких признаков нет! Сказал тоже – «спиной не поворачивайся»!

      Он долго еще ворчал и бранился, потому что и у него нервы были на пределе. И ему-то спать было никак нельзя…

      В общем, для каждого из них этот день был одним из худших в жизни. Но и этому дню пришел конец. Отгорел мутный закат. Наступила тьма. Йорген спал дурным отравленным сном, потому что лекарь не поскупился на зелье для дорогого господина начальника, щедрой рукой плеснул. Ночь напролет Кальпурций продолжал вглядываться в бледное лицо спящего, не зная уже, чего бояться: как бы не обратился или как бы не помер. Ни того, ни другого не произошло. Ланцтрегер Йорген фон Раух остался… нет, не человеком, конечно. Скажем так: остался тем, кем изначально был.

      Повезло и ему, и двадцати трем его товарищам по несчастью. Всего семь тел, пробитых осиновыми кольями, вынесли на рассвете из карцера и сожгли на заднем дворе. К слову, того нервного парня, что накануне устроил истерику, среди них не оказалось. И Йорген испытал большое душевное облегчение, узнав об этом. Он так уверенно сулил ему совместное путешествие на тот свет – было бы неловко бросить его одного на этом пути…

      А утром на казарму налетела буря. Она явилась в лице разъяренного лагенара Дитмара. «Кто ему только доложил?» – гадал потом Йорген. Он так и не узнал никогда, что это Картен Кнут опростоволосился. Услышав от караульного добрую весть, разводящий ошалел от радости и испытал острую потребность осчастливить ближнего. Кого? Ну конечно, любящего брата! Одного лишь он не учел в пылу эмоций: того, что Дитмар фон Раух ни малейшего представления не имел о несчастии, приключившемся с Йоргеном!

      И представьте себе состояние лагенара Нидерталя, когда рано поутру в дверях его спальни объявился сияющий рассыльный из казарм и без всякой преамбулы проорал с порога:

      – Радуйтесь, радуйтесь, ваша светлость!