Перламутровый дождь на двоих. Мария Северская

тяжеленную сумку с продуктами, и шептала одними губами:

      Покой приходит слишком редко.

      Осенним звоном лес объят.

      Березы тоненькая ветка

      Нацелилась лететь в закат.

      Здесь пахнет небом и смолою,

      Грибами, прошлым и дождем.

      Ты посмотри, не мы ль с тобой

      Ввысь, взявшись за руки, идем?[1]

      Ей казалось, она вдруг перенеслась в какой-то параллельный мир, где все правильно, легко и хорошо, где все подчинено единому ритму, и сама Сашка – древний шаман, заговаривающий добрых духов быть на ее стороне.

      За углом забибикала машина, прогоняя со своего пути зазевавшегося прохожего. Девушка вздрогнула и словно проснулась.

      Какие грибы, какая осень?! Кругом зима, сугробы намело такие, что снегоуборочные машины еле справляются.

      Вот всегда так. Словно диктует ей кто эти стихи, и не знаешь, когда начнется очередной сеанс трансляции – ночью ли во сне, утром ли по дороге в школу, или на каком-нибудь самом скучном уроке.

      Сашка быстро забежала в подъезд, занесла соседке продукты, сказала «да не за что» на ее слова благодарности и понеслась домой – записывать новорожденный стих в толстую, купленную самой себе на прошлый Новый год тетрадь с черной кожаной обложкой, заполненную уже почти наполовину.

      Новый год приближался стремительно, как никогда, и, как никогда, Сашке было абсолютно наплевать, наступит он вообще или нет.

      За оставшиеся до праздника три недели ребята в классе начали обсуждать свои планы, кто, где, с кем встречает, что кому подарит, в чем пойдет на традиционный школьный бал – это, конечно, девчонки, – кого пригласит.

      Сашка сидела на подоконнике в классе литературы и наблюдала сквозь стекло, как во дворе дерутся две большие упитанные вороны. Одна налетала на другую, пытаясь отобрать то ли корку хлеба, то ли кусок банановой кожуры – разглядеть точно с высоты четвертого этажа Сашке никак не удавалось. Придя к выводу, что вряд ли вороны едят бананы и уж тем более шкурки, девушка решила, что бой идет за хлебную корку.

      Она еще сильнее прижалась носом к стеклу, когда до нее донесся голос Алены:

      – Мы с мамой на выходных такое платье купили для бала! Темно-синее, с блестками. Сшито как будто специально для меня. Продавщица так прям и сказала. И туфли к нему.

      Сашка представила себе Пухову в этом ее платье, и вороны тут же отошли на задний план.

      – Игорь будет очарован, – произнесла одна из девчонок. – Он тебя уже пригласил?

      – Да, еще неделю назад, как только объявление внизу повесили, – ответила Алена.

      Сашка задержала дыхание и досчитала до десяти, как ее учила мама. Не помогло. Сердце ухало в груди, словно огромный колокол.

      – Санек, а ты на бал что наденешь? – подражая девчоночьему голосу, спросил неизвестно откуда взявшийся Штирлиц. Сашка руку дала бы на отсечение, что минуту назад его в классе не было.

      Она отодвинулась от стекла, потерла холодный расплющенный нос. Ее взгляд метался от Пуховой и Штирлица к собственным полинявшим джинсам с неаккуратной

1

Здесь и далее – стихи М. Северской. (Прим. ред.)