Золото мертвых. Александр Прозоров

как разум.

      Молодой человек ощутил, как внизу его живота выросло и напряглось нечто сильное и живое. Оно становилось все крепче, а напряжение начало растекаться во все стороны, разгорячая ноги, сводя мышцы живота, заставляя сердце биться туго, но как-то невпопад, и сбивая мысли с сонных и вялых на желание хорошенько подвигаться, взорваться, разрядить это напряжение. Причем он отлично знал, где находится источник, который принесет ему покой и сладость.

      – … я уж всякое передумала. И про татар думала, и про свенов думала, и на колдовство грешила…

      Зверев повернулся к ней, начал целовать ее глаза, брови, маленький носик, шею, а руки скользнули по телу, жадно сжимая грудь, гладя ее бедра.

      – Ой, Андрей… Андрей, ты чего?

      – Ты рассказывай, рассказывай, – посоветовал Зверев, впился ей в рот долгим поцелуем, потом снова поднялся, касаясь губами век.

      – Я испугалась… испугалась… Что ты делаешь?

      Андрей сперва просто приподнял подол ее рубахи, а потом решительно стал сдирать эту деталь туалета, чтобы не мешалась.

      – Что ты делаешь? Тетушка сказывала, что это грешно!

      – Ты больше не принадлежишь тетушке, – напомнил ей шепотом в самое ухо муж. – Ты принадлежишь мне! Ты поняла это?

      – Да… – прошептала молодая женщина.

      – Повтори!

      – Я принадлежу тебе, суженый мой, только тебе… – Полина откинулась на спину, отдаваясь во власть своего супруга, во власть, обещавшую неземную сладость и взрыв наслаждения, способный надолго лишить всех сил и даже разума. – Я твоя, господин мой, только твоя…

      Как не раз случалось после полуночных чародейств на Сешковской горе, утреннюю разминку с оружием Андрей проспал – частично компенсировав ее напряженной тренировкой в спальне, – однако к завтраку все же вышел, ведя под руку румяную, слегка сомлевшую супругу.

      Глядя, как она жадно отпивается квасом, Василий Ярославович понимающе улыбнулся, откинулся на спинку кресла:

      – Вижу, у вас, молодые, тишь да ряд? Муженек среди ночи к благоверной своей под крылышко пробивался, сил не жалеючи?

      – Не жалуемся, батюшка, – обтекаемо ответил Андрей. Полина же зарумянилась и опустила взгляд, словно ее уличили в чем-то неприличном.

      – Оно и хорошо, что не жалуетесь, – прихлебнул из кубка боярин. – Гляжу на вас – и сердце радуется, себя с Ольгой Юрьевной вспоминаю. Прямо не знаю, что и делать.

      – Случилось что-то, отец? – тут же напрягся Зверев.

      – Нет, все спокойно пока, – покачал головой боярин. – И время до посевной еще имеется, и лед на реках пока крепок.

      – Это хорошо или плохо?

      – Решили мы с матушкой подарок вам, дети наши, сделать, – наконец перешел к сути дела Василий Ярославович. – Подарок дорогой, однако же и нам посильный, и вам нужный. Но, боюсь, разлучиться вам придется. Путь долгий, ночи пока еще холодные. Как бы не захворала невестка наша.

      – Что же это за подарок? А далеко за ним ехать? – в один