Золото мертвых. Александр Прозоров

как вы уже умчались. За ловчими, что ли, послать?

      Они начали выбираться из растущего выше стремени кустарника в поле, как вдруг краем глаза Андрей заметил внизу какое-то движение. Едва не разодрав губы коня, он рванул правый повод, повернул за косым, дал шпоры. Тот успел оторваться всего на десяток саженей и уйти далеко не мог, никак не мог – не будь он князь Сакульский!

      – Ату, ату его, ушастого! – разворачивались позади него в погоню боярские дети.

      – Давай, давай, родимый, – взмолился, уговаривая гнедого, Андрей. – Не дай сухим вернуться.

      Скакун, тяжело дыша, мчался во весь опор, стаптывая молодые ветки и раздвигая грудью кусты.

      – Давай, чуть-чуть осталось.

      Косой, словно услышав предупреждение, резко повернул к старому высокому кусту, метнулся под корни.

      – Шайтан! – Зверев, никуда не сворачивая, отпустил поводья и дал шпоры коню. Гнедой взметнулся, как стартующий «Миг», с шелестом проломился сквозь ветви, ударился передними копытами в снег – но под тонким настом оказалась земля, и скакун тут же прыгнул снова, уже через лежащее поперек пути деревце, помчался по низким кустам, меж которыми мелькала белая спина.

      Позади послышался треск, ржание, крик – но охвативший князя азарт не позволил ему оглянуться. Гнедой скакнул, перелетая еще один куст, и приземлился аккурат рядом с прижавшим уши, мчащимся во весь опор зверьком. Косой метнулся было вправо, но не успел: едва не выпав из седла, Зверев наклонился вниз, взмахнул рукой, и вылетевший из рукава грузик кистеня опустился бедолаге точно между глаз. Беляк закувыркался, но Андрей успел поймать его за шкурку, подбросил вверх и перехватил левой рукой. Он потянул на себя поводья, предупреждая скакуна, что можно больше не торопиться, вернул кистень на место, взял обмякшую добычу за уши и поворотил назад.

      К склону Золотого холма, оказывается, уже успели добраться остальные охотники, ехавшие кружным путем.

      – Тут зайцев, как комаров летом! – гордо показал им добытую дичь Зверев, и под одобрительные выкрики кинул в чересседельную сумку.

      Бояре, то и дело вставая в стременах, чтобы дальше оглядеться, начали разъезжаться по кустарнику, и вскоре у левого края поля уже разгорелась погоня.

      – С почином, Андрей Васильевич, – поздравил Федор Друцкий. – Токмо где ты бояр моих потерял? Ужель из-за косого повздорили?

      Князь Сакульский непонимающе вскинул брови, потом развернул гнедого, поскакал к месту удачной охоты. Навстречу уже выезжали боярские дети… Двое выезжали, один, хромая, шел следом.

      – Что там, служивые?! – бодро поинтересовался княжич.

      – Мерина прирезать пришлось, – сообщил один из всадников. – Ноги передние переломал среди корней. Через голову упал, да еще на боярина Семеновского. Хорошо, не сломал ничего.

      – Вот проклятье! – вздохнул Зверев. – И конь вроде красивый был. Туркестанец?

      – Все одно засекался[9] мерин, – махнул рукой Друцкий. – Оттого и оскопили туркестанца.

      Андрей понял, что скакун был

9

Засекался – ранил во время скачки самого себя копытами. Обычно – задевая одной ногой другую.