Дьявол носит лапти. Дарья Донцова

Он бы кликнул человека для сопровождения меня к унитазу. Но планшетка-то висит на спинке стула. Коровин уверен: это стопроцентный гарант моего возвращения. Сейчас Георгий Львович терпеливо ждет подозреваемую. Интересно, через какое время до него дойдет, что на свете все же существуют люди, способные ради спасения собственной шкуры поступиться кровно заработанными деньгами?

      Я замахала рукой, у тротуара притормозили старые, дышащие на ладан «Жигули».

      – Красавыц! Куда тэбе ехать? – с сильным акцентом спросил черноволосый мужчина и обнажил в улыбке золотые зубы.

      Я сняла с пальца кольцо с фианитом и протянула шоферу.

      – Денег нет. Возьмешь это в качестве платы?

      Кавказец окинул меня быстрым взглядом.

      – Брыльянт?

      – Нет, – честно ответила я, – камень намного дешевле, думаю, перстень стоит тыщи две, но все равно тебе выгодно.

      – Ай! Харашо, что не врешь, – обрадовался водитель. – Ирек разницу видит! Я дарагое от дешевки сразу отличу! Дагаварились!

      Я влезла на заднее сиденье. Дребезжащий всеми частями своего старого, измученного организма автомобиль неожиданно резво покатил вперед. Я подавила вздох. Ну вот, теперь еще надо сказать «прощай» колечку. Хорошо хоть у меня не связано с ним никаких нежных воспоминаний.

      Ехать по пробкам пришлось полтора часа.

      – Эй, красавыц, вот твой улиц! – сказал наконец шофер. – Какой дом?

      – Спасибо, выйду здесь! – встрепенулась я.

      – Эй, красавыц, тут женщин вечером один ходить плохо, – проявил заботу водитель. – Сиды, довезу до дом.

      – Тормози, – решительно приказала я и, высадившись среди конгломерата мрачных двухэтажных бараков, пошла вперед, разыскивая дом под номером семь.

      Вход в квартиру украшала дверь, обитая по моде моего детства темно-коричневым дерматином, простегнутым металлическими шнурами. Кое-где дешевый кожзаменитель был порван, из прорех торчали клочья желто-серой ваты.

      Я нажала на звонок два раза, потом, подождав, повторила, замерла, а затем энергично постучала в створку ногой.

      – Кто там? – проскрипел тусклый голос.

      – Маша к Ване, – ответила я.

      Послышался скрип, появилась щель, в ней я увидела один глаз, часть щеки и нос.

      – Хороша Маша, да не наша, – произнесли из квартиры.

      – Ваня Машу знает, – сказала я, – Маша с пирожками.

      Дверь отворилась. На пороге, опираясь на ходунки, стояла бабка в байковом халате и телогрейке. Одежду старуха заносила до невозможности, и пахло от нее совсем не розами, зато на ногах красовались совершенно новые мужские ботинки, размера этак сорок пятого.

      – Входи, – велела она, – стой тут! Ванька! К тебе приперлись! Ходют и ходют! Покою нетуть! Помереть не дадут спокойно! Бегай им к двери! Ванька! Тебя, анафему, кличу!

      Из коридора вышла тоненькая, хрупкая девушка.

      – Бабуля, умереть ты еще успеешь, – сердито сказала она, – иди, пока живая,