Аракчеевский подкидыш. Евгений Салиас-де-Турнемир

снова в слободу и, пройдя несколько шагов по главной улице, он увидел свет в окне. Внутри громко говорили, шумели, спорили и бранились. Он стал прислушиваться, но, кроме отдельных слов, не мог разобрать ничего. Часто повторялись слова: «граф» и «пойду» и имя «Антошка».

      Постояв немного, незнакомец осторожно двинулся далее по направлению к барскому дому.

      В довольно большом здании среди слободы четыре окна были освещены и над входом была вывеска. Тут помещалась гру́зинская аптека.

      Незнакомец вошел на крыльцо, осторожно приотворил дверь в аптеку и глянул внутрь. За прилавком стоял молодой, лет двадцати, аптекарский помощник, а на лавке дремал старик-крестьянин и сидела, сгорбившись, женщина, повязанная платком.

      Тщательно осмотревшись, человек этот вошел в аптеку и вежливо, почти подобострастно, выговорил:

      – Господин аптекарь, позвольте мне малость горчицы для горчичника.

      Аптекарский помощник, приготовлявший какое-то лекарство, отозвался тихим, ленивым, отчасти сонным голосом:

      – Присядьте.

      Незнакомец сел на скамейке поодаль от сидевших на ней и спиной к свету. Молодой малый продолжал свое дело тихо, неспеша. Очевидно, что сон сильно клонил его, так как он зевал не переставая, причем отчаянно завывал, изредка приговаривая:

      – Ах, пропади ты! О-ох, идолы!

      По движениям молодого малого, по опущенным глазам, поникнутой на бок голове, по всему лицу, было видно, что он не только находится в полусонном состоянии, но отчасти изнурен бессонницей. Прошло минуты две полной тишины, которую только нарушал аптекарь, то зевая, то постукивая чашечками или гремя пузырьками. Но он не глядел никуда и не спускал глаз с тех предметов, которые были у него в руках.

      Чернобородый в очках внимательно, пытливо и упорно разглядывал малого и, быть может, этот долгий и пристальный взгляд магнетически заставил, наконец, аптекарского помощника поднять на незнакомца глаза.

      – Снимите картуз! – промычал он апатично и снова опуская тотчас же глаза на работу.

      – Вы это мне-с? – отозвался незнакомец.

      – А то кому же? Я что ли в картузе?

      – А почему же мне снимать его?

      – Первое, потому, что здесь, вон видите, святая икона в углу, а второе, потому, что здесь – графская аптека. Сюда нельзя влезать, как в кабак.

      Незнакомец не двигался и очевидно затруднялся исполнить данный совет. Прошла минута, молодой малый продолжал стряпать, затем снова поднял глаза и приостановился работать.

      – Вы что же, господин, на русском наречии не понимаете? Вам сказано: снимите картуз. А не желаете, я вас попрошу вон и никакой горчицы вам не дам.

      Незнакомец нехотя снял картуз и покосился на всех.

      – На вот, – прибавил аптекарь, подавая крестьянке пузырек с лекарством.

      – Как же с им быть-то, родненький? – спросила баба. – В нутро его. Пить? Аль мазаться?

      Аптекарь терпеливо растолковывал женщине, как принимать лекарство. Баба оказалась