Вера, Надежда, Любовь… Женские портреты. Юрий Безелянский

домашнее и состояло из нас и итальянцев, любителей музыки и играющих у нее в театре; сидя у княгини в комнате, все забавлялись разными играми... одну залу убрали на манер древних римлян, повсюду установлена была серебряной посудой, вазами, лампадами, коврами, все это было переплетено гирляндами и делало вид великолепной; все мущины, одетые в римские платья, ввели княгиню в сию комнату... дамы ужинали по-римски, лиожа на кушетках вокруг стола, кавалеры в римских платьях, с венками на головах им служили... после ужина много шутили, пели в честь ей стихи, словом, было совершенно весело... сия почтенная дама часто посещает наши мастерские и в каждом принимает живейшее участие... У княгини Волконской часто бывает опера, где она сама играет и поет превосходно, а наша братия также занимает иногда роли безгласные...»

      Из письма Щедрина всплывают сцены, заставляющие вспомнить феллиниевский «Сатирикон», но, правда, без малейшего намека на разврат. У Волконской все было подчинено только искусству.

      Как отмечает современная исследовательница Ирина Канторович: «Римский салон З. Волконской 1820 – 1822 гг. был для юных художников тем местом, где они могли весело провести время, обрести полезную информацию и связи с представителями итальянской культуры, попрактиковать в доброжелательно-непринужденной обстановке итальянский язык, а иногда и получить выгодный заказ. Но и для княгини тесное общение с русскими художниками не прошло бесследно. В это время в ней пробуждается глубокий интерес к русскому искусству, истории, литературе...»

      Московский салон

      Все было замечательно в Риме, но натура Зинаиды Волконской никогда не могла довольствоваться тем, чем обладала княгиня. Ее постоянно одолевала страсть к перемене мест. К тому же ее захватила идея сблизить русскую и европейскую культуры, идея, так сказать, культурной конвергенции, а воплотить ее можно было наилучшим образом лишь в Москве.

      В ноябре 1824 года 35-летняя Волконская появляется в древней столице России. Она обосновалась в огромном доме своей мачехи, урожденной Козицкой, на углу Тверской и Козицкого переулка, где потом при перестройке встал магазин Елисеева. Интерьер и убранство особняка на Тверской стали предметом восторженных похвал всех, кто там бывал.

      Слово Ирине Канторович: «Стены дома были расписаны фресками в стиле различных эпох. Большая парадная зала особняка была превращена в комнатный театр, на фронтоне которого выделялась латинская надпись «Ridendo dicere verum» («Смеясь, говорить правду»), а по бокам читалось – Moliиre (Мольер) и Cimarosa (Чимароза). Имена драматурга и композитора как бы символизировали двух главных богов, в честь которых творились мистерии в московском салоне Зинаиды Александровны, – драматическое искусство и музыку. Великолепный портрет хозяйки во весь рост в рыцарском костюме Танкреда (работы Ф. Бруни) – одной из наиболее эффектных оперных ролей Зинаиды Александровны – демонстрировал живую причастность З. Волконской и ее посетителей к высокому искусству. Среди реликвий дома Белосельских заметное место занимала и древняя икона с изображением Святой Ольги...»

      Салон Волконской посещало много знатных и известных людей.