Заговор мерлина. Диана Уинн Джонс

а свои бархатные юбки поддернула повыше, чтобы не замочить их в сырой траве. Ноги у нее были ужасно толстые.

      – Смахивает на мешок кукурузных початков, поставленный на два бревна, – без малейшего снисхождения бросил папа, проходя мимо меня по дороге к королевскому шатру.

      Он не любил Сибиллу так же сильно, как я. Он говорил, его ничуть не удивляет, что муж Сибиллы от нее сбежал. И потом обычно добавлял:

      – Его, бедолагу, еще и хотели сделать новым мерлином. Будь я на его месте, я бы уже давно сбежал. Сибилла, да еще вдобавок самая неприятная должность во всем королевстве! Можно себе представить!

      К несчастью, мама, услышав папино замечание, зашлась хохотом и поперхнулась куском пирожка. Я все еще хлопала ее по спине, когда пришло известие, что шотландцы приближаются. Мне пришлось бежать на свое место рядом с Грундо. Мы вместе с прочими детьми, не исполнявшими обязанностей пажей, выстроились в ряд перед королевскими гвардейцами.

      К тому времени большинство шатров, за исключением королевского павильона, было уже снято и все автобусы, фургоны, грузовики и лимузины расставлены по трем сторонам огромного прямоугольника, а четвертую сторону оставили пустой. Над машинами шумно полоскались вымпелы. Внутри прямоугольника из машин выстроились королевские гвардейцы – бедняги, они с рассвета чистили амуницию и натирали мелом ремни, зато теперь они смотрелись великолепно: живая полоска алого и белого. А мы, придворные, толпились внутри прямоугольника из гвардейцев, в своих парадных нарядах похожие на цветочную клумбу, и дрожали на холодном ветру. Грундо сказал, что завидует слугам. Они могут сидеть в автобусах и греться, а видно оттуда куда лучше. Наверное, они заметили приближающуюся свиту шотландского короля куда раньше нас.

      Все было рассчитано по минутам. Замотанные церемониймейстеры ради этого все утро сверяли расписание по дальноговорителям. Шотландцы появились первыми. Они словно выплыли из-за горизонта, и чем больше они приближались, тем выше и ярче становились. По обе стороны мерно шагали волынщики, дудя в свои волынки. Пение волынок – самый восхитительный звук, какой я знаю. Я была изрядно разочарована, когда вступили наши фанфары и заглушили их.

      Это был сигнал для нашего короля. Он вышел из шатра и зашагал навстречу шотландцам. Когда мы останавливаемся в городах достаточно надолго, чтобы я успела с кем-нибудь познакомиться, мне всегда с завистью говорят: «Ты небось короля каждый день видишь!» А вот и нет. Вовсе не каждый. Он почти все время находится во главе кортежа, и порой я его не вижу неделями. А если и вижу, то обычно только так, на расстоянии – высокую фигуру в темном костюме, – и узнаю его в основном по аккуратно подстриженной каштановой бородке и еще по легкой дрожи, которую вызывает облекающее его величие.

      На этот раз при нем был принц Эдмунд, наследник престола, – тоже в скромном темном костюме. Принцу уже исполнилось восемнадцать, и в этом году он путешествовал вместе с отцом, чтобы познакомиться со своими будущими обязанностями.