Других версий не будет. Анатолий Галкин

душу. До своего отъезда в Израиль он успел услышать в курилках архива много диких версий о случившемся. Но одну фразу, сказанную врачами, передавали все: «Успели! Через двадцать минут она бы умерла…»

      Утром, проснувшись на даче у Самсонова, Саша почувствовал себя гадко. Его грызла совесть.

      Самсонов вчера без всяких предисловий передал ему зашифрованный листок, который, как он сказал, хранил вместе с десятком других сувениров молодости.

      Потом они вкусно ели, много пили, парились в сауне, вспоминали старых знакомых, обнимались… Самсонов выглядел искренним другом. Зачем надо было записывать его страстные речи в постели с Ириной? Зачем надо было врываться в квартиру на Бобровом, шантажировать…

      Через час они уже сидели с титаном на заднем сидении его «Мерседеса». Титана ждал в Москве его нефтяной бизнес, а Гутмана очередной хранитель шифра…

      Подмосковные дороги бывают очень пустынны. Встречных машин не было, а перед ними маячила лишь одна черная «Волга», которая начала притормаживать и вдруг остановилась, развернувшись и перегородив дорогу.

      Вышедшие из «Волги» трое служивых людей с автоматами вразвалочку подошли к Мерсу, выволокли на свет божий сначала водилу, потом охранника, который все время оглядывался на шефа ища у Самсонова защиты.

      После небольшой беседы водитель с охранником легли на обочину «мордой в песок» и положили руки на затылок.

      Через минуту на руках Самсонова защелкнулись наручники, а на его голову был натянут мешок.

      Очевидно, Гутман был лишней персоной и для него мешка и наручников сразу не заготовили. Один из автоматчиков подошел к «Волге» и начал копаться в багажнике.

      Не надо было быть очень сообразительным, чтобы понять, что это похищение. Или с целью выкупа, или с целью убийства.

      Быть похищенным, особенно со второй целью, Гутману очень не хотелось, а шесть лет его службы в израильском спецназе тоже даром не прошли.

      Он выполз из машины с высоко поднятыми руками. Весь его скорбный вид и дрожащие коленки изображали испуганную покорность и явное непротивление злу.

      Стоявший у машины автоматчик не возражал. На стоячего и мешок легче натягивать и наручники одевать. И вообще – приятно чувствовать власть даже над этим немолодым уже лохматым очкастым евреем.

      Подошедший второй автоматчик позвенел наручниками и расправил их на уровне пояса, предлагая Гутману вложить в них руки.

      Оба конвоира смотрели вниз, а руки будущего пленника подняты очень высоко, чуть выше их голов.

      Такое положение было лишь одну долю секунды. Во вторую Саша выбросил ладони вперед, захватил головы служивых и резко с силой направил их во встречном направлении.

      Они ударились лбами и мягко осели на землю…

      К ближайшей роще Гутман бежал зигзагами – очень не хотелось получить пулю в спину. После такого удара ожидать от автоматчиков прицельной стрельбы не приходилось, но если те очнулись, то сдуру могли и попасть.

      Саша был уже в полусотне