Жили-были старик со старухой. Елена Катишонок

сторожкий, цепкий взгляд ее темных, блестящих глаз напрягали старика, и он с тоской думал о папироске, и только какое-то тревожное ожидание не давало уйти. Ира сидела прямо, сцепив на скатерти руки и задумчиво глядя на подросших племянников.

      Отставив свою давно пустую чашку и придвинув внукам блюдо с пирогами, мамынька скучным голосом произнесла:

      – Ну, хватит сектать, ты дело говори. В город-то надолго?

      Сбитая будничностью тона и вопросом в лоб, Надя замолкла, но свекровь смотрела ей прямо в глаза, и одна ее бровь уже чуть приподнялась, что всегда означало медленное, но неотвратимое накаливание.

      – Да как сказать, надолго или ненадолго…

      – Так и скажи, нечего разводить финтифанты, немецкие куранты.

      – А и скажу, – без улыбки и почти зло отозвалась невестка, игнорируя мамынькину бровь. – И скажу, что детям моим жить негде, вот и все тут.

      – Как же негде, – тем же скучным голосом – если б не бровка – продолжала старуха, – где ты сама живешь, там и дети?…

      – Так и мне негде!

      – А где ж ты все это время жила и на глаза не показывалась?

      Надя чуть скосила глаза на воротник кофты и поправила толстую английскую булавку. Подняла голову:

      – У своих жила, в деревне.

      Мамынька и не думала возвращать бровь на место:

      – Так на кой было ребят в город тащить, в деревне-то сытней жить? – И кивнула, как на свидетеля, в сторону невесткиного гостинца, солидного куска сала.

      Ох, как кстати была бы Максимычу папироска, но сейчас выйти и подавно было нельзя. Сам не заметив, как это получилось, он сидел, сцепив руки так же, как Ирина, и с восхищением слушал жену. Никогда не сумел бы он так просто и буднично спросить Надьку: «на кой», как это сделала старуха, даже не возмутившись голосом.

      И невестка заговорила – уже не бойко, а горько:

      – Вы-то в деревне не жили, для вас там будто медом намазано, а что в колхозы загоняют, вы знать не знаете: хочешь – иди и не хочешь – иди. Чем хозяйство паршивей, тем громче глотку дерут, а кто настоящий хозяин, как мой папаша, так ходят тихонько, как по сырым яйцам: дома скажешь «А», а «Б» договоришь в Сибири! Конечно, откуда вам знать, – она яростно уставилась в недоверчиво шевельнувшуюся бровь свекрови, – вы небось и про «лесных братьев» не слышали?

      Выяснилось, что и отец невестки, и кто-то еще из мужской родни были прочно связаны с «братьями», а как же. Теперь, однако, стало лучше об этом забыть, а дочке велел и вовсе держаться подальше, тем более что за погибшего мужа и пенсия полагается семье.

      – Карточка-то, что про Андрюшку прислали, сохранилась? Старуха бережно вытащила из шкафа шершавую бумажку, которую невестка прочитала и молча перекрестилась.

      – Завтра и пойду, в воскресенье-то военкомат закрыт. – Она поднялась и стала проворно убирать со стола посуду.

      Осоловевшие дети вяло приоткрыли глаза.

      – Мамаша, я уложу их в нашей комнате, а то мы полночи в телеге тряслись,