Царь Грозный. Наталья Павлищева

князем была построена обетная церковь Георгия Победоносца, она не сохранилась. Покровскому монастырю, где жила старица Софья, неожиданно подарены села… А еще есть запись во вкладной книге ростовского Борисоглебского монастыря о поминании князя Георгия Васильевича 22 апреля. Но кроме сына Соломонии, ни одного князя с таким именем тогда не было, младший брат Ивана Грозного Юрий (Георгий) родился позже и осенью, а не весной. Подсчеты же показывают, что сын Соломонии мог родиться примерно в середине апреля, тогда он должен быть наречен Георгием в честь покровительствующего святого. Что-то подозрительно много совпадений…

      Во-вторых, в новом браке у князя тоже долго не было детей. Лишь после четырех лет Елена Глинская забеременела и 25 августа 1530 года родила долгожданного наследника. Его торжественно крестили в Троицком соборе и нарекли Иоанном. Это будущий царь Иван IV, которого мы знаем как Грозного. В ночь рождения княжича над Москвой и над большей частью Руси бушевала страшная гроза, природа словно предупреждала, что в мир пришел непростой ребенок. К сожалению, так и получилось. Злые языки в Москве утверждали, что подлинный отец княжича вовсе не Василий, а кто-то другой, например, фаворит княгини Иван Федорович Телепнев-Оболенский по прозвищу Овчина. Но, конечно, при князе сказать такое вслух никто бы не решился, если только не был самоубийцей. Василий очень гордился первенцем, а затем и вторым сыном Юрием, рожденным незадолго до его смерти. Князь не узнал, что младший княжич уродился глухонемым…

* * *

      – Чего ты хочешь? – Старица выглядела усталой, ей, видно, надоели расспросы и выведывания. Соломония очень умна и хорошо понимала, чего ради приехала к ней новая княгиня. А Елена сама не знала, как спросить про тайное. В Москве упорные слухи, что старица Софья в монастыре сына родила, мол, потому и не хотела добром постриг принимать, что уже была тяжелой. А куда тот сын девался?

      Старица в черном одеянии и возрастом Елене в матери годится, а рядом не поставить, куда как хороша. Ее красота не такая, как у Глинской, с Елены смой все ее румяна да белила, насурмленые брови сотри, и поблекнет красавица, а Соломония и в годах немалых, и живет затворницей, но румянец свой на щеках, даром что черным платом прикрывается. И брови вразлет, подрисовывать не надо. Только грусть в глазах неизбывная, но грусть эта притягивает. Телепнев невольно залюбовался, заметь это Елена, было бы несдобровать, но та видела только ненавистную соперницу, про которую все углы во дворце и улицы в Москве то и дело напоминали!

      – Ты… сына родила?..

      Глаза Соломонии насмешливо сверкнули, она вдруг расхохоталась прямо в лицо Елене:

      – И ты родишь. Да только такого сына, у которого руки по локоть в крови будут! Которого не я одна, вся Русь проклянет на веки вечные!

      Княгиня отшатнулась, в ужасе раскрыв глаза, замахала руками:

      – Что говоришь-то?!

      Старица продолжала смеяться:

      – А мой сын твоему всю его проклятую жизнь покоя не даст!

      Елена