Черный снег. Александр Конторович

взрыва (почему два?) гремят почти одновременно, дом ходит ходуном, и на улице начинается ожесточенная пальба. Длинными очередями бьют сразу два пулемета, им вторят автоматы, среди которых я различаю скороговорку ППД.

      На стене вспухают дымки выстрелов, но огонь направлен куда-то в другую сторону. Во всяком случае, по дому никто не стреляет.

      Снова бухают гранаты, на этот раз как-то глухо.

      Кто-то орет.

      Проснулись, наконец, часовые?

      Пропустить участие в такой азартной драке? Что обо мне подумают?

      Спрыгиваю на пол, винтовку за спину, мешок на место, автомат в руки.

      Выглядываю на улицу. Сразу у входа лежит убитый немец, вся грудь разворочена. На свою гранату упал?

      В поле зрения противника не вижу. Вся стрельба сосредоточена у погреба. Хм, а мне как раз туда и надо…

      Я был в нескольких метрах от угла, когда оттуда, отстреливаясь от кого-то мне невидимого, вывернулись несколько фрицев.

      На пятом или шестом выстреле автомат вдруг замолкает. Осечка? Но одного солдата все же свалить удалось. Швыряю замолкшее оружие в ближайшего немца (он выпускает винтовку и хватается за лицо – хорошо попал!) и перекатом ухожу под стену. Не ровен час, выскочат из-за угла таинственные преследователи, и окажусь я прямо на линии огня. Теряя на ходу мешок и винтовку, врезаюсь плечом в стену и разворачиваюсь назад. Прямо на меня летит здоровенный немец. Приклад уже занесен для удара. Но у меня в руке пистолет. Сухо трещат выстрелы, и фрица разворачивает боком. Ноги его подгибаются, и он всем телом рушится на меня. Еле-еле успеваю убрать голову. В поле зрения еще один немец. Стреляю и вижу, как он роняет свое оружие. А в пистолете осталось всего два патрона. Но есть еще и второй ствол…

      – Хватит! Кончились уже супостаты…

      Сажусь и мотаю гудящей головой. Мысли нехотя возвращаются на свое место…

      Смотрю на говорившего. Высокий боец с винтовкой в руках. По штыку стекает красное – кровь? Взгляд на петлицы. Сержант.

      – Все, что ли, уже?

      – Да, похоже, что так. Это ты по телефону звонил?

      – Я. Вон того фрица глянуть надо, ему автомат в бошку прилетел, так что может быть, и живой еще.

      – Левкин! Вон того проверь! – кричит кому-то сержант и снова поворачивается ко мне. – Идти можешь?

      – Могу, – опираясь о стену, встаю на ноги и подбираю с земли свои вещи.

      – Эк тебе сидор-то разворотило! – крякает мой собеседник.

      Смотрю на мешок. У него прибавился еще и длинный поперечный разрез. Чем это так?

      – Штыком это, – уловив мой взгляд, поясняет сержант, – вон тот фриц тебе в спину бил. Да увлекся слишком, вот меня и прозевал. Вовремя ты по ним ударил, они уже в нас стрелять приготовились. А тут им сзади – раз!

      Он вытирает свой штык о мундир лежащего немца.

      – Автомат заело, – оправдываюсь я, – а так… им бы еще раньше прилетело.

      – И так хорошо сработал, – не соглашается он со мной. – Мы видели, как ты в погреб-то сиганул. Думали, все – щас там тебя и похоронят. А потом