Нет чужих бед. Оксана Демченко

и радуясь теплу и сухости. Тевтонец вежливо кивнул, крепко и коротко пожал руку. Назвался Геной, испортив тем все впечатление. Сухой, несуетливый, с жестким породистым лицом крестоносца. Да еще это сосредоточенное выражение – ну прямо при исполнении рыцарского обета по вызволению Гроба Господня из лап неверных! Короткий ежик стальных волос, мелкие цепкие глаза невнятного темного оттенка, ровная линия губ. Зигфрид, Вильгельм или, на худой конец, Фридрих какой-нибудь. Но никак не Гена!

      – Макс, старина, жрать хочется невыносимо, – знакомо начал Леха, пропустив необязательное с его точки зрения приветствие. – Хоть хлебушка, хоть джинсы вареной, а?

      – Во что ты вляпался на сей раз?

      – Обижаешь! – Пытающиеся быть честными карие глаза приметно косили и щурились. – Все у меня тип-топ. Солидно скучаю. Работа – дом, дом – работа. Третий год без происшествий. Люську помнишь? Вот, сама нашла, сама за шиворот взяла и воспитывает. Того и гляди, женюсь. Я вас с Женькой хотел в гости позвать.

      – Что помешало?

      – Жениться? – усердно не понимал Леха. – Ты радио слушаешь? Про телевизор молчу, ты его не уважаешь.

      – Прекрати паясничать и убавь пыл, – резко оборвал Максим. – Знаю я тебя. Чем громче вопли, тем гуще сопли, так это диагностировала Женя.

      – Через три дня миру конец, – заунывным тоном сообщил Леха, усердно отжимая с довольно длинных и неопрятных волос «слезу» на собственную щеку. – Утром по ящику сказали, что Тунгусский метеорит был пристрелочным, а основной удар – вот он. Шарахнет так, что мотанемся невесть куда и на Юпитере могилки оформим. В общем, с горя помру холостым, как жил. А если не помру, точно женюсь. Иначе меня либо Люська удавит, либо сам с голодухи копыта отброшу.

      Максим зевнул и подвинул к себе рюкзак. Верить в то, что мир исчезнет окончательно и бесповоротно, никак не получалось. Паника на телеэкране носила столь привычный характер борьбы за рейтинг, что не вызывала никаких эмоций, кроме отвращения. Официальные власти, и отечественные, и зарубежные, куда сильнее тревожили своими слитными и единогласными опровержениями.

      У нас ведь как? Если готовы под поезд лечь и руку себе оттяпать, обещая стабильность, значит, затевают нечто внушительное по масштабу и гадкости последствий. Впрочем, какой смысл гадать, если изменить ничего нельзя? И стоит ли тратить нервы на столь глобальные проблемы, когда и локальных вдруг стало многовато с прибытием Лехи… Ну какого лешего приволок совершенно чужого человека сюда, да еще посреди ночи? И кто этот странный Гена? Говор акающий, столичный. А до столицы больше четырех тысяч километров. Хорошо хоть, не наглый парень, не лезет командовать и вообще пока выглядит куда более вменяемым и приятным гостем, чем Леха.

      Безмолвно обсуждая с самим собой наблюдения, Максим извлек хлеб, колбасу, подтянул стоящий в сторонке большой термос. Тевтонец Гена скинул с плеча сумку и добавил без единого звука банку консервов, помидоры, зелень и сыр. Хороший такой сыр, двух сортов. Дорогущий бри и второй, мелкодырчатый