Звёздный огонь. Наталья Осояну

любопытства неоспорима…»

      – Ты был в те времена осторожным, Кристобаль. И очень скрытным! Ведь команда не подозревала, что капитан Крейн на самом деле не человек, а феникс?

      – Отчего же… – Магус как-то неопределенно пожал плечами, его улыбка растаяла. – Велин знал, Эрдан знал… еще кое-кто… Все время сдерживать Феникса не получается, он то и дело берет верх, и нередко это происходит при свидетелях.

      Лицо Арлини помрачнело – он вспомнил о чем-то неприятном. На мгновение опять сделалось очень тихо, и каждый из собравшихся за столом задумался о своем.

      – Я всегда удивлялась, – вдруг сказала Камэ, – что ты говоришь о Фениксе как об отдельном существе. Даже произносишь это слово по-особенному… словно с большой буквы!

      – Ты много чему удивлялась, – с усмешкой ответил Крейн. – Помнится, перво-наперво тебя заинтересовало, отчего не сгорает моя одежда.

      При этих словах Лайра и Джа-Джинни рассмеялись, Эсме покраснела, а Камэ, невинно улыбнувшись, заявила:

      – Я и сейчас не знаю, в чем секрет. Ты всегда берег от меня свои тайны, словно от врага. Это несправедливо, Кристобаль! Неужели за столько лет я не заслужила малой толики доверия? Ну хоть чуть-чуть! – Ее голос сделался нежным, а перед этими просительными интонациями устоять не смог бы никто. Нельзя было отказать сестре Лайры Арлини в сообразительности и коварстве: своим вопросом она загнала Крейна в угол.

      – Ох, Камэ… – Магус вздохнул. – Все очень просто, и мне нечего скрывать. Одежда не горит по той же причине, по какой не горю я сам: пламя возникает на некотором расстоянии от моего тела и направлено вовне, а не внутрь. Теперь ясно?

      – Нет! – Паучок сверкнула глазами. – Ты утверждаешь, что тоже можешь пострадать от огня, но кто же тогда зачерпывал пламя из костра, словно оно вдруг стало водой? Кто жонглировал огоньками свечей? Неужели это был не ты, а кто-то другой?

      Лайра, наблюдавший за своей сестрой, улыбнулся, а Крейн, издав сдавленное рычание, протянул руку к стоявшему поблизости канделябру и снял пламя с одной из свеч. Огонек продолжал танцевать у него в ладони, перебегая с кончиков пальцев на ладонь и обратно, словно живой; над остывшим черным фитилем тем временем завилась струйка дыма.

      Хаген вдруг понял, что смотрит на пламя, будто зачарованный.

      – Есть разные виды огня, – медленно проговорил капитан «Невесты ветра». – Но ни люди, ни все остальные небесные дети этого не видят, не замечают… не понимают. Мне, право слово, трудно объяснить сущность Феникса, сущность первопламени. Оно живое… оно мыслит и чувствует… Первопламя не может существовать в нашем мире и, появившись здесь хоть на миг, приносит беду. Слыхали о несчастных, которые средь бела дня вдруг вспыхивали и превращались в уголь быстрее, чем кто-то успевал понять, что происходит? Раньше говорили, что именно такая кара ждет любого, кого угораздит прогневать одного из Фейра… Что ж, не буду утверждать, будто молва во всех случаях ошибалась, но все-таки изначально в этом