Четвертый эшелон. Эдуард Хруцкий

как при пожаре. Казалось, что горит вся улица сразу.

      Данилов открыл форточку, и мороз клубами пара ворвался в комнату. Тонко и легко зазвенели шары на елке, резче запахло хвоей. На старом градуснике за окном ртутный столбик застыл между цифрами «девятнадцать» и «двадцать».

      Январь начался круто. Почти бесснежный, солнечный и яркий, он принес в Москву мороз и безветрие. Иван Александрович подождал еще несколько минут и захлопнул форточку. Все, теперь елка будет пахнуть хвоей несколько часов, и этот запах, пробиваясь сквозь тяжелый дым папирос, напомнит ему сегодня о детстве и тихих радостях.

      Теперь надо поставить на столик, рядом с креслом, пепельницу, положить папиросы, сесть поудобнее и взять книгу.

      Пять дней назад его вызвал начальник МУРа. Идя по коридору и готовясь к предстоящему разговору, Иван Александрович перебирал в уме все возможные упущения своего отдела и мысленно выстраивал схему беседы, проговаривал всю ее за себя и за начальника.

      Он рассеянно здоровался с сотрудниками других отделов, но мысленно уже вошел в знакомый кабинет и сел около стола в жесткое кресло, «на свое место», как шутили его ребята.

      Бессменный секретарь начальника Паша Осетров встал, увидев входящего в приемную Данилова. Его новенькие погоны даже в тусклом свете лампы отливали портсигарным серебром.

      – Прошу вас, товарищ подполковник, товарищ полковник ждет.

      С той поры как в милиции ввели погоны и персональные звания, Осетров ко всем обращался только сугубо официально.

      На столе начальника горела большая керосиновая лампа под зеленым абажуром, и от этого в кабинете было по-прежнему уютно.

      – Разрешите?

      – Заходи, Данилов, садись. – Начальник достал из ящика стола тоненькую папку. – Стало быть, так. – Он хлопнул ладонью по картонному переплету. – Знаешь, что это такое?

      – Нет.

      – Это точно, не знаешь. Пока. Здесь, Иван, все про тебя написано.

      – Это кто же постарался?

      – Гринблат.

      – Из наркомата, что ли?

      – Нет, Данилов, похуже.

      – Оттуда? – Иван Александрович неопределенно махнул в сторону окна.

      – Нет, там у тебя дружки нежные. Там за тебя генерал Королев стеной.

      – Ну, тогда буду тонуть в пучине неизвестности.

      – Как хочешь. – Начальник открыл папку. – Гринблат – профессор, светило в некотором роде. Он консультировал тебя во время медкомиссии.

      И тут Данилов вспомнил здорового старика в золотых очках, к которому он попал на медкомиссии. У него был медальный профиль и кирасирские усы. Старик беспрестанно курил толстые папиросы и громогласно командовал врачами.

      – Курите? – спросил он Данилова.

      – Курю.

      – Вредно. Надо бросить, если хотите дожить до глубокой старости.

      – Так у нас вообще работа вредная. – Данилов покосился на пепельницу, полную окурков.

      – Мне можно. – Профессор улыбнулся. – Какой же интерес запрещать другим, если во всем отказывать себе?

      Данилову старик явно нравился. Он был весел и совсем непохож на врача.

      – Ладно. – Профессор протянул ему портсигар. – Закурите, но помните, что с сердцем у вас неважно.

      – Это как же понимать? Плохо или совсем плохо?

      – Если бы было плохо, я бы вас отправил в госпиталь. Неважно. – Старик, прищурившись, посмотрел на Данилова. – Давно беспокоит?

      – С сорок второго.

      – Лечились?

      – Нет.

      – Плохо. Это совсем плохо. Я выпишу вам лекарства, расскажу, как их надо принимать. Только помните, раз начали лечиться – лечитесь. Вам, – профессор заглянул в историю болезни, – сорок пять лет. С вашим сердцем еще можно жить и жить, только его поддерживать надо. Ясно?

      – Ясно, – грустно ответил Данилов, старательно пытаясь вспомнить мудреное название болезни.

      Когда он подходил к двери, старик крикнул ему в спину:

      – Отдых, слышите, подполковник, отдых!

      – …Так вот, Данилов, – начальник полистал бумажки, – я в этом ничего не понимаю, но Гринблат настаивает на твоем отпуске. Я докладывал руководству, оно отнеслось с пониманием.

      – То есть как это? – удивился Иван Александрович.

      – А очень просто. Разрешено тебе отдохнуть аж целых десять дней. То-то. Видишь, какой ты у нас незаменимый, берегут твое здоровье. Сдавай дела и – марш домой.

      – А как же?..

      – А вот так же, мне генерал приказал: будет сопротивляться – домой под конвоем. Кому передашь отдел?

      – Муравьеву. Зама вы же у меня забрали.

      – Игоря выдвинем чуть позже, мы документы в кадры уже заслали.

      – Хорошо. – Иван Александрович встал. – Это дело. Парень расти должен, ему майора получать скоро.

      – Странно у нас с тобой получается. – Начальник прикрутил