Черная вдова. Анатолий Безуглов

подаваться? На сто двадцать рэ в месяц? К тому же существует наш уговор…

      Старостин вытер бумажной салфеткой рот и поднялся:

      – Ладно.

* * *

      Телефон не прозвенел, а прошептал на тумбочке возле кровати. Ставя аппарат около себя на ночь, следователь Воеводин убирал громкость почти до конца, чтобы в случае экстренного вызова не поднимать на ноги весь дом. Сам он уже натренировался просыпаться от этого шепота.

      – Разбудил? – раздался в трубке голос оперуполномоченного угрозыска Богданова.

      – Разбудил, – тихо ответил Воеводин, засовывая ноги в шлепанцы. – Погоди…

      С аппаратом в руках он вышел в коридор – шнур был длинный, хватало до кухни – и, плотно притворив дверь, чтобы не слышала жена, устроился на сиденье под вешалкой.

      – Ну, здорово! – сказал следователь уже громче.

      – Доброе утро, – с опозданием приветствовал его Богданов. – Понимаешь, Станислав Петрович, надо встретиться.

      – Прямо сейчас?

      – Часиков в восемь. Чтоб спокойно обмозговать. А то потом будут дергать.

      – Сколько сейчас?

      – Семь.

      – Лады, – ответил Воеводин.

      Расспрашивать оперуполномоченного, чем вызвано его желание увидеться до работы, он не стал – причина, значит, была.

      Он прошел на кухню, автоматическим движением включил две конфорки электроплиты. На одну поставил чайник, на другую – сковороду для бесхлопотной яичницы. И тут только увидел на столе лист бумаги с одним словом, написанным большими буквами: «ЕЛКА!!!» – с тремя восклицательными знаками.

      – Вот незадача! – сказал вслух расстроенный Воеводин.

      Это было напоминание дочурки, что отец обещал сегодня купить пушистую красавицу к Новому году. Он хотел пойти на елочный базар в восемь часов, к открытию, – это было рядом, за углом, – а потом уже на работу. Елки привозили поздно вечером, торговать начинали утром, и к обеду оставались лишь самые захудалые с несколькими жалкими ветками на макушке.

      Звонок Богданова нарушил планы.

      С елкой тянуть дальше было нельзя – на календаре 27 декабря.

      Ровно в восемь следователь открыл дверь своего кабинета, где за столом коллеги уже восседал капитан Богданов.

      – Вот, Алексей Павлович, – сказал следователь, вешая пальто на крючок за шкафом, – был зван и прийдох…

      За окном было еще совсем темно из-за туч, плотно заблокировавших небо и принесших такую привычную предновогоднюю оттепель.

      – Небось вчера отсыпался весь день? – спросил Богданов, вертя на столешнице зажигалку, с которой не расставался никогда, хоть и бросал курить время от времени.

      – После дежурства свалился как убитый, – признался следователь. – А потом бегал искал елку. Все впустую.

      – А у меня поспать не получилось. Разделся, лег, да только извертелся весь. Не идет из головы эта кража, и все тут! И еще приказание Копылова… Ты же знаешь генерала – «Отыскать и доложить!».

      – Что, дело у него на контроле? – удивился Воеводин.

      – Да, короче,