Собственность и процветание. Том Бетелл

была завышена раз в десять. Приведу один показательный пример. В публикуемые министерством торговли «Статистические обзоры США» (Statistical Abstracts of the United States) включены таблицы, сравнивающие данные о величине ВВП на душу населения в разных странах. В сборнике 1989 года – год падения Берлинской стены! – сообщалось, что в Восточной Германии доход на душу населения выше, чем в Западной (10330 и 10320 долл. соответственно). Из той же таблицы следовало, что в 1980 году в Восточной Германии величина ВВП на душу населения была выше, чем в Японии[21]. Сегодня об этих утверждениях предпочитают не вспоминать.

      Проблема не сводится к вопросу достоверности статистики. Специалисты по экономическому развитию и элиты не сумели понять того, какие институциональные условия на самом деле необходимы для экономического роста. Эти условия и до сих пор остаются до известной степени непонятыми. Например, постоянно повторяемый призыв к «демократизации» других стран демонстрирует, что анализ западных политических институтов не продвинулся дальше требования регулярно проводить выборы. Но у демократии, как и у экономики, должны быть свои основы. Демократия не есть нечто такое, что можно пересадить – нагой и беззащитной – на неподготовленную почву анархии и тирании. Это не те условия, в которых развилась демократия в Западном мире, и нет оснований рассчитывать, что для «третьего мира» их будет достаточно.

      В 1996 году обложка журнала Economist привлекла внимание читателей к «загадке экономического роста»[22]. Его неизменная асимметрия годами изводила разработчиков экономических «моделей». В этих моделях все время чего-то не хватало. Теперь мы знаем, чего: частной собственности и принципа верховенства права. Мы лишь теперь начинаем понимать, что институциональная структура капитализма не столь «естественна», как думали некоторые. Ее имитация и моделирование оказались делом куда более трудным, чем представлялось. Ее последствия – окружающий нас материальный мир – мы принимаем за данность. Немногие понимают его эволюцию или логически предшествующий ему правовой фундамент. Перуанский ученый Эрнандо де Сото рассказывает поразительную историю о том, что он не мог найти человека, который смог бы растолковать ему правовые основы западной системы хозяйства[23]. В конце концов он пришел к выводу, что такого человека не существует.

      На Западе государства всеобщего благосостояния построены на посылке, что собственность, особенно имеющая форму дохода, больше не свята. Ее можно отнять у одних и отдать другим – к всеобщей выгоде. Последние получат от нее больше пользы, чем потеряют первые. Предполагалось, что такое перераспределение – дело и хорошее, и эффективное. Богатые избавятся от соблазна излишеств, а бедные – от своей бедности. Между тем «законы» экономики позаботятся о том, чтобы бедные страны сравнялись с богатыми. Факторы производства, и особенно капитал, смогут действовать в первых с большим эффектом, чем во вторых. В результате страны выравняются

21

U. S. Department of Commerce, Statistical Abstract of the United States, 1989 (Washington, D. C.: G. P. O.), 822.

22

“The Mystery of Economic Growth,” Economist, May 26, 1996.

23

Hernando de Soto, интервью с автором, февраль 1989 г.