Цветовод. Александр Ном

      Человек похмельного вида в мятой одежде бродил по огромному рынку. Он без особого рвения присматривал кисти и краски, которые иногда по дешевке сбывали художники-неудачники, такие же как он сам.

      Еще у него мелькала мысль купить на последние деньги ампулу с ядом или пистолет, чтобы покончить со всем этим. Вешаться или прыгать с высоты на асфальт он ни за что не стал бы – труп в таких случаях выглядит антиэстетично, – но яд или пуля могли сделать свое дело аккуратно.

      Его взгляд привлекла странная композиция: поодаль от других продавцов на раскладном стульчике восседал солидный господин. Костюм дорогой ткани, туфли ручной работы, швейцарские часы и галстук, цена которого для художника равнялась бы месячному пропитанию… За спиной у господина столбом стоял плечистый молодой человек, явно охранник.

      Что мог делать этот хозяин жизни на барахолке, где пенсионеры пытались продать кому-то темные от времени столовые приборы или фаянсовые статуэтки со щербинами, а спившиеся астронавты – надоевшие всем «лунные камни», которые были ничем не лучше щебня из местного карьера?

      Художник подошел.

      Перед господином, на деревянном ящике в роли столика, стоял цветок в горшке. Не сказать, чтобы красивый, но что-то в нем цепляло. Приглядевшись, художник понял, что это было: цветок как две капли походил на знаменитый «Подсолнух» его любимого Ван Гога.

      – Как он называется?

      – Никак. Если возьмешь, можешь назвать, как хочешь.

      – Я бы назвал его Ван Гогом.

      – Дело твое.

      – А сколько он стоит?

      – Нисколько. Только учти, содержать его непросто. Ты сам-то кто по жизни?

      – Художник.

      – Больше на бомжа похож.

      – У меня сейчас трудный период, – признал художник.

      – Ну ясно, – без выражения отозвался господин.

      – Я такого никогда не видел. Где вы его взяли?

      – Да здесь же, на этом рынке, в прошлом году. Я тогда был… Неважно, долгая история. Ну так что, берешь? – Мужчина взглянул на свой «Ролекс». – Решай, а то мне некогда.

      – Беру, – неожиданно для себя сказал художник.

      – Тогда вот это тебе.

      Мужчина протянул ему что-то вроде брошюры под заглавием «Руководство по уходу за Цветком».

      – И вот еще что, – добавил он, поднимаясь. – Если захочешь избавиться от него, не выкидывай, а приходи сюда и отдай кому-нибудь.

      Уход за Ван Гогом и вправду оказался делом непростым. Во-первых, цветок не переносил пыли. Студия художника, где он и спал, и ел, и иногда что-то писал, была запущена до крайности. Теперь пришлось выкинуть хлам и произвести влажную уборку.

      Комнату нужно было проветривать, но не допускать переохлаждения.

      И – свет. Ван Гогу требовалось много света, так что пришлось перемыть все окна.

      В ярком свете художник по-новому увидел свои творения последних лет. Это было ужасно, глаз резала собственная профессиональная и душевная деградация.

      К счастью, переживать по этому поводу было некогда, голова была занята заботами о Ван Гоге.

      Поливать цветок можно было только настоящей родниковой водой. Брошюра предупреждала: в продаже много фальсификата, – и давала указания по проверке качества продукта. С большим трудом художник отыскал родниковую воду. Когда он стал поливать ею Ван Гога, цветок заметно посвежел, краски стали ярче. Художник и сам глотнул этой воды. Ему понравилось, он стал пить ее постоянно.

      Нужно было опрыскивать листья, вносить удобрения строго по списку – фосфор, азот, железо, еще десяток элементов.

      Но главной проблемой была гравикола. В брошюре говорилось: «Один раз в неделю вносить 40 капель гравиколы в почву у основания стебля».

      Что за гравикола, и где ее брать, было неизвестно. В интернете, на сайтах цветоводов, никаких ответов не нашлось.

      Когда прошла неделя, не получивший гравиколы Ван Гог как-то сразу поник, начал терять листья.

      Художник пошел на рынок, стал приставать ко всем старушкам, продававшим кактусы и гортензии. Старушки качали головой и разводили руками.

      – Постой-ка, ты сказал «гравикола»?

      Рядом с очередной старушкой сидел небритый мужик в куртке с шевроном НАСА. Астронавт.

      Когда изобрели двигатели, позволявшие совершать полеты к далеким планетам, наступила эпоха повального увлечения астронавтикой. Однако скоро выяснилось, что никакой особой пользы от этих полетов нет, они стоили огромных денег и не приносили выгоды. Программы освоения дальнего космоса свернули. Тысячи потерявших работу астронавтов тяжело переносили обратную адаптацию к Земле – опустившихся, их можно было видеть повсюду, в том числе на барахолках, где они распродавали свои космические сувениры, чтобы заработать на выпивку.

      – Ты сказал «гравикола»? Зачем она тебе?

      – Цветок поливать. А у тебя есть?

      Оказалось, что «гравикола» – это