Проданная Польша. Александр Усовский

упускать подобный шанс, история нам этого не простит» – так подумали паны из «патриотической партии» в польском сейме. И попыталась избавиться от ненавистной русской опеки. По требованию польского правительства с территории Речи Посполитой были выведены предназначавшиеся для снабжения Дунайской армии склады продовольствия и снаряжения. России пришлось отказаться от удобного пути переброски войск на турецкий фронт. Вновь начались гонения на православных: был арестован и брошен в тюрьму епископ Переяславский, являвшийся русским подданным. Более того, вопреки воле духовенства и верующих, сейм обратился к Константинопольскому патриарху с просьбой взять под свою руку православную церковь Речи Посполитой, входившую в область церковного управления Синода Русской Православной Церкви. Наконец, 29 марта 1790 года был подписан явно антироссийский прусско-польский договор о взаимопомощи.

* * *

      22 апреля (3 мая) 1791 года сейм принял новую конституцию – как горделиво подчеркивают поляки, первую на европейском континенте; согласно этой Конституции «либерум вето» отменялось, в стране вводилась наследственная монархия – причем после бездетного Понятовского престол должен был занять курфюрст Саксонский Фридрих-Август III. Опоздав лет на триста, поляки решили по-быстрому ввести у себя твердую государственную власть и образцовый порядок, этим сохранив свое государство от поползновений более сильных соседей. Соседи такому пассажу удивились. И несколько озлобились.

      Прекращение традиционной анархии и, пусть даже гипотетическое, укрепление польской державы были России, Пруссии и Австрии совершенно ни к чему. Тем более, по словам Екатерины II: «По непостоянству сего народа, по доказанной его злобе и ненависти к нашему, по изъявлявшейся в нем наклонности к разврату и неистовствам французским, мы в нем никогда не будем иметь ни спокойного, ни безопасного соседа иначе как приведя его в сущее бессилие и немогущество».

      Однако Россия, чьи руки были связаны войной, была вынуждена до поры до времени терпеть враждебные действия поляков. Так, в инструкции, данной Екатериной II 25 сентября 1790 года новому посланнику в Польше Я.И. Булгакову, говорилось: «Имею вам предписать не иное что, как только чтоб вы продолжали тихим, скромным и ласковым обхождением привлекать к себе умов, пока наш мир с турками заключен будет».

      Одновременно русская императрица готовилась к «окончательному решению польского вопроса». Свою позицию она недвусмысленно высказала в записке от 4 декабря 1791 года, адресованной Коллегии Иностранных дел:

      «Все, что противно нашим трактатам с Польшею, противно нашему интересу… Я не соглашусь ни на что из этого нового порядка вещей, при утверждении которого не только не обратили никакого внимания на Россию, но осыпали ее оскорблениями, задирали ее ежеминутно. Но если другие не хотят знать Россию, то следует ли из этого, что Россия также должна забыть собственные интересы? Я даю знать господам членам Иностранной