Ниже нуля. Дэвид Кепп

Атчисон в любом случае оказался далеко не худшим вариантом.

      Несмотря на произошедшее, единственное, о чем по-настоящему жалел Гриффин, заключалось в том, что он не убедил никого звать себя Грифф. Или Джи-Дог. Ну, или просто, черт возьми, по имени.

      Он всего лишь хотел крутого прозвища, но оставался просто Гриффином.

      Кекс буквально приземлился за стойку. Он слышал и одновременно не слышал сигнал: бывает такое, ну, вы понимаете. В первые полчаса мозг его еще отмечал звук где-то на периферии сознания, но затем его заглушили другие, более важные вещи.

      Сначала следовало проверить мониторы, которых была целая дюжина, и убедиться, что все чисто, безлюдно и, как всегда, уныло. Сделано. Быстрый взгляд на восточный вход, чтобы увидеть, что Она уже на рабочем месте (да, так и есть) и подумать секунду, есть ли уважительная причина подойти к ней (увы, таковой не нашлось). А еще в помещении чем-то воняло. Гриффин не фанател от уборки, и пластиковое ведро было до половины заполнено обертками и ошметками из «Сабвэй», включая здоровый кусок недоеденного тунца на пшеничном сандвиче, который и издавал мерзкий запах. Понятно, почему стойка пропахла жратвой. Кто-то должен выбросить мусор – двенадцать часов в компании с вонючим тунцом удовольствие не из приятных.

      Ну и наконец, уже появился клиент, миссис Руни, входящая через стеклянные двери, измотанная, уставшая и нервная.

      – Эй, как дела, вы в порядке?

      – Мне нужно попасть в SB-211.

      Кекса не так-то легко было смутить.

      – Снаружи, я слышал, просто пекло. Как в Африке. Странно для марта, но мы скоро перестанем этому удивляться, верно я говорю?

      – Мне нужно попасть туда быстро, прямо сейчас.

      В отделе SB-211 у Мэри Руни было двадцать семь архивных шкафов, набитых школьными отчетами ее детей и внуков, открытками ко дню рождения, Дню матери, Дню отца, Рождеству и всякими случайными записками, выражающими всепоглощающую любовь (или слепую ярость) – в зависимости от степени близости к пубертатному возрасту во время написания. Еще она хранила там сорок две кофейные кружки и карандашницы, сделанные на уроках гончарного мастерства в период между девяносто пятым и две тысячи восьмым годами, когда артрит ее совсем доконал и ходить ей стало трудно. Все это вдобавок к семи нейлоновым вещевым мешкам, где хранились газеты с новостями о самых важных событиях мировой истории, описывающими, например, церемонию открытия Олимпийских игр в Лос-Анджелесе в восемьдесят четвертом, и виниловый пенал со спасателями Малибу, где лежали шесть с половиной тысяч долларов наличными на случай, если банки В Самом Деле рухнут. Кроме них там валялись четыре запечатанные коробки (что в них упрятано, не помнила и она сама), гора старой одежды – оценить ее можно было только взвесив (сто сорок килограммов) – и электрический кофейник семьдесят девятого года, венчавший гору остального хлама.

      В данный момент под мышкой миссис Руни несла две обувные коробки, а на лице ее было такое выражение, что Кекс предпочел