Девушка, которую вернуло море. Эдриенн Янг

спокойно сказал Фиске, глядя на брата.

      – Знаю, – он резко опустил копье вниз, пригвоздив рыбу к песку. Эти слова он то и дело слышал от брата с тех пор, как они поселились у фьорда.

      Фиске не сводил с него глаз, когда он вытащил копье из воды.

      – Я привел тебя сюда, чтобы твоя жизнь изменилась. – Рыба забилась, когда он стянул ее с железных зубцов копья и швырнул на лед.

      – Но я должен знать, как сражаться.

      – Ты знаешь. Я обучал тебя этому с тех пор, как ты научился стоять на ногах.

      – Не так, как ты. И не так, как Ири. – Халвард снова вскинул гарпун, следя за движением под водой. Чем скорее они поймают четыре-пять рыбин, чтобы отнести домой, тем быстрее брат начнет тренировать его.

      Он помнил, как Фиске и отец приводили в порядок доспехи и оружие, сидя у огня, готовясь отправиться в Аурвангер, где бились с врагами своего бога в сезон сражений. Он смотрел, как они уходили в лес, не зная, увидит ли их снова. И он отчаянно желал пойти с ними, но даже в то время, когда кланы еще не заключили перемирие, у Фиске были другие планы на брата. Он хотел, чтобы Халвард стал деревенским лекарем, как их мать, со временем приняв на себя ее обязанности. И не желал, чтобы брат участвовал в сражениях.

      – Тебе представится шанс, – наконец сказал Фиске, когда Халвард вытащил из воды еще одну рыбину.

      – Думаешь, воины Свелл нападут на нас?

      Он слышал, как в Хайлли говорили о племени с запада. Некоторые считали, что следующей зимой они появятся у фьорда. Другие думали, что еще возможно сохранить мир. Но Фиске и другой брат, Ири, никогда не делились своими размышлениями о будущем.

      Фиске положил новую рыбину на лед рядом с первой.

      – Думаю, если это будут не воины Свелл, то кто-то другой. Мир не может длиться вечно.

      Халвард снова занес гарпун.

      – Тогда зачем мы рыбачим?

      Едва заметная улыбка тронула уголки губ Фиске, но Халвард не заметил недовольства в его глазах, которое всегда появлялось, когда он дразнил брата.

      – Потому что мне хочется верить, что я ошибаюсь.

      Äåðåâíÿ Ëèåðà, çåìëè êëàíà Ñâåëë

      Това смотрела, как над головой проплывало облако, его очертания расплывались у нее перед глазами из-за накативших слез. Джоррунд наклонился над ней и, скосив глаза, зашивал треснувшую кожу над опухшей губой.

      Он отвел ее к лекарю, но та отказалась помогать Тове, боясь, что в наказание Эйдис нашлет мор на деревню.

      Ее кровь блеснула на конце иглы, когда Джоррунд вытянул нить, закрепив ее на конце, и когда слеза, наконец, скатилась по щеке Товы, он дал ей еще кислого эля. Девочка сделала большой глоток, и жидкость обожгла ее горло, согрев теплом грудь. Но острая, жалящая боль в губе не шла ни в какое сравнение с синяками, темневшими у нее на спине.

      Если козодой и пытался предупредить ее, она не прислушалась к нему. Она открыла глаза, лишь услышав топот башмаков по каменному полу, и, прежде чем успела сообразить, что делать, ее, истошно вопившую, уже тащили по лесу.

      Уже не в первый раз люди из деревни пытались взять ее судьбу