Мужичок Сигней и мой сосед Чухвостиков. Александр Эртель

делалось в околотке, всегда первому и всегда во всех подробностях было известно Чухвостикову. По многим селам и деревням у него бывали специальные агенты, в большинстве случаев старики и старухи, которые, по мере накопления материала, приезжали и приходили к нему на хутор, где за вечно шипевшим самоваром и выкладывали всю подноготную.

      Кроме этой слабости Андрея Захарыча (если только это слабость), он имел и еще две. Был привержен к охоте с дудочкой на перепелов и питал непреоборимую страсть к рыболовству. В известные времена года одна из этих трех слабостей (уж будем их так называть) непременно имела перевес в Чухвостикове, хотя и не заглушая двух остальных… Так, например, с осени и до весны особенно сокрушительно свирепствовала жажда сплетен, летом же перемежались и перепела и рыба. Впрочем, кроме июля, перевес был всегда на стороне рыбы. К несчастью, на земельке Андрея Захарыча вместо пруда находилось какое-то гнусное болото, и вот почему, начиная с весны и кончая осенью, он частенько-таки навещал мой хутор. У меня был хотя и маленький прудок, но зато чрезвычайно изобилующий карасями.

      – Ну, батенька, – встретил я Андрея Захарыча, когда он входил в комнату, – ведь ловить-то сегодня некому! Один Михайло дома, да и тому сейчас приказал ехать в Березовку, повестить о пахоте.

      – А Семен?

      – Семен в городе.

      – Ах ты господи, какая досада-с, – опечалился Андрей Захарыч, рассеянно здороваясь со мною, – а я, как нарочно, сегодня и Федьку своего не взял-с… Ах, какое горе-с!..

      – Ну, вот…

      – А-ах, ах! – Чухвостиков насупил свои густейшие брови и недовольно сморщил лоб. – А вы изволили слышать: у Вертаева-то конторщик сто тридцать два целковых потерял, да-с! – Тут на мгновение было оживился он, но, уже не дожидаясь от меня ответа, опять поник головою. – Ведь вот тебе горе-то-с, вот! – Он частыми шажками заходил по комнате, с нервной раздражительностью пощипывая щетинистый подбородок и беспрестанно поддергивая, почему-то вечно сползавшие, панталоны.

      – А священник-то Крутоярский, отец Вассиан, жеребца в Полетаеве купил-с, сто два целковых…

      – Какой масти? – спросил я, вознамерившись разговором на любимую тему Андрея Захарыча отвлечь его от грустных мыслей.

      – Вороной-с, правая – задняя нога в полвенца белая, – не задумываясь, ответил Андрей Захарыч и, вдруг обратившись ко мне, внушительно произнес: Вот я и думаю, Николай Васильич… Ежели взять с одной стороны пастырь-с… и ежели опять – стадо-с, овцы – по писанию. Ну, купил он там жеребца-с…