Гадюка Баскервилей. Андрей Воробьев

скажи-ка мне, друг Толя, – Ларин повернулся к своему коллеге, виновато хлопающему глазами, – какой иностранный язык ты изучал?

      – В школе – английский, в техникуме – немецкий, – не понимая, куда клонит Андрей, отозвался Дукалис, – а что?

      – А то, – зло заметил Ларин, – что «Rache» это не начало имени Рэчел, как думает этот Лестрейд. Мне почему-то кажется, это по-немецки «месть». Может, возразишь, Толя?

      – Да ты чего, Андрюха? – Дукалис уставился на Ларина. – Думаешь, это я его замочил?..

      – Я не думаю, а интересуюсь, что у вас произошло.

      – Да ничего особенного, – потупился Дукалис, – этот козел побежал в подсобку, хотел через окно удрать… Ну я его и прихватил…

      – … Рукой – на удушающий захват, а разбитым носом, как фломастером по стене… – перебил друга Андрей. Потом, заметив, что Толян скромно потупился, закончил: – Ты что, книжек начитался? Решил по примеру богатырей былинных города зачищать и начал с Лондона: «Где махнет рукой – там – улица, где махнет другой – там переулочек!..»

      – Да не убивал я бармена! Он раскололся, что девицу человек Мориарти увел в гостиницу «Нор-тум-бер-ленд» (Дукалис с трудом выговорил название). Я и отпустил этого халдея, к вам вернулся… Подожди-ка, а ведь окно в подсобке было открыто! Надо местным операм подсказать, пусть пальцы откатают…

      – Откатать – не откатают, а переломать могут, – угрюмо отозвался Ларин, – какой год на дворе, забыл? Наверняка про отпечатки здесь ничего не слышали, не изобрели еще. Кстати, кто это орал, что он «нот стьюдент»?

      Толян снова опустил голову и виновато похлопал глазами.

      – Да я ничего… Ну, захожу в подсобку, говорю этому гаду: «Не беспокойся, бить буду аккуратно, но сильно. Ты понял, студент»? А он в ответ ка-ак заорет! Ну я и…

      Ларин только обреченно вздохнул.

      Последующий час, пока полицейские осматривали место происшествия, друзья обсуждали негодяйства, учиненные злобным Мориарти. Все единодушно пришли к одному выводу: провокация с поездкой на рынок, похищением мисс Глюк, дракой и последующим убийством бармена была затеяна лидером «девонширских» с одной целью – подставить мистера Холмса и его новых друзей в надежде, что доблестная полиция арестует их по подозрению в совершении серии тяжких преступлений.

      Оперативники и сыщик выдвинули правильную версию. Все обстояло примерно так, как они и рассчитывали. Ошибочен был лишь мотив убийства бармена – лидер! девонширских! заподозрил бедолагу в пособничестве Холмсу и потому немедленно расправился с торговцем во избежание разоблачения. Единственное, что упустил гениальный преступный ум Мориарти – не менее гениальный ум инспектора Лестрейда: полицейский так увлекся своей версией о несчастной любви лесбиянок, что у него даже тень сомнения о причастности кого-то другого к убийству не возникла. Кроме того, Мориарти никак не мог просчитать, что неуловимый мститель – Дукалис учил в техникуме немецкий язык.

      «It’s my revenge. Terrible revenge!»[34] – думал убийца, терпеливо

34

Это моя месть. Страшная месть! (англ.)