Внук русского миллионера. Иван Панаев

нам молодого татарина.

      – Заказной обед, ваше сиятельство, – отвечал татарин.

      – Тебя, дурак, не спрашивают, какой обед, а кто обедает? – возразил адъютант.

      Татарин улыбнулся.

      – Господин Пивоваров с приятелями, – сказал он после минуты нерешительности.

      – И с приятельницами, – прибавил адъютант.

      – Это, наверно, Луиза, это ее голос, – сказал изнеженный офицер, поводя рукой по своим усикам.

      – Что это за Луиза? – спросил грубо адъютант, искоса взглянув на изнеженного офицера.

      – Как будто вы не знаете? – отвечал он по-французски, – та, которая жила с Границыным.

      – Я, батюшка, с вашими француженками знакомства не веду. Черт бы их побрал! Этой сволочи здесь много… А этот Пивоваров, кажется, уж начинает покучивать на будущие блага, на капиталы бородача – своего дедушки!

      «Э! – подумал я, – да это должен быть мой старый знакомый Вася».

      – Терпеть не могу, – продолжал адъютант, – этих купчиков-франтов… Саша, ты знаком с ними? Ведь ты со всем миром знаком?.. а?

      Адъютант обратился к моему товарищу.

      – Это мой друг, – отвечал он улыбаясь.

      – Ну уж коли твой друг, так должен быть хорош. Знаю я твоих друзей-то! У него, я вам скажу, такие друзья, – продолжал адъютант, обращаясь ко мне, – с которыми ночью не дай бог встретиться. А майор Астафьев что?

      – Что же, – ничего. Он не друг мой, а только protege.

      – Хорош протеже! Из кабака не выходит!.. Полно скрываться-то, признайся, ведь вы кутите вместе.

      И адъютант при этой шутке любезно улыбнулся.

      – Ты не смейся над майором Астафьевым, – возразил мой товарищ, – это милейший и забавнейший из людей; в свое цветущее время он был седюктёром и франтом, у него еще и теперь остались следы этого; несмотря на то, что у него вся физиономия отекла и налилась, он все еще иногда завивает виски и фабрит усы; манеры у него до сих пор, когда он не очень пьян, самые галантерейные, он беспрестанно отпускает французские фразы: экскюзе пур деранже или вроде этого, носит фуражку набекрень и выставляет локти вперед, словом, он мил необыкновенно. Ты бы посмотрел, как он расшаркивается перед дамами!..

      – И он этому пьянчужке, за то что он дамам хорошо раскланивается, пенсию выхлопотал! – перебил адъютант, посмотрев на нас.

      – Что ж такое? Я и тебе выхлопочу пенсию, когда ты сопьешься, – возразил мой товарищ.

      Адъютант захохотал, ударил его по плечу и воскликнул: «Ах ты, Сашка!» – вероятно, за неимением более остроумного восклицания.

      – А знаете, – сказал изнеженный офицер, прищуривая глазки, – у этого господина, который возле нас обедает… как вы его зовете?..

      Офицер остановился, как будто вспоминая фамилию. Адъютант сурово посмотрел на него и сказал:

      – Пивоваров… К чему перед нами тону-то задавать: ведь вы очень хорошо помните его фамилию.

      Изнеженный офицер несколько смутился.

      – Pardon,