Покопайтесь в моей памяти. Екатерина Островская

его руку.

      – Мне надо идти, – сказала она, – у меня у дочери большие проблемы.

      – Проблемы? – удивился директор. – Так давайте я их решу все разом. Не забывайте, что я отдал органам почти тридцать лет. Связи кое-какие сохранились.

      Он наполнил свой бокальчик коньяком, посмотрел на Сухомлинову и спросил не вполне внятно:

      – Эм?

      Видимо, он таким образом предлагал выпить еще.

      – Я вообще-то не пью вовсе, – предупредила его Елизавета Петровна.

      – И это правильно, – согласился Александр Витальевич и тут же выплеснул себе в рот полный бокальчик коньяка.

      – Вы подписали мое заявление? – поинтересовалась Сухомлинова.

      – Долго, что ли? Раз – и всё как в ЗАГСе. Теперь вы свободная женщина.

      – Тогда я пойду.

      Он проводил ее до лифта, а когда двери кабины открылись, полез обниматься и шепнул в ухо, дыша коньяком и колбаской:

      – Надеюсь, завтра побеседуем более содержательно.

      Что он имел в виду, Сухомлинова не поняла, но понадеялась, что ничего конкретного. Впрочем, она приходить к нему завтра не собиралась вовсе.

      Глава седьмая

      Она сидела на своем рабочем месте, когда в комнату заглянул Охотников. Поинтересовался ее настроением.

      – Вчера уволилась из ТСЖ, – сообщила она. – Александр Витальевич не хотел меня отпускать. Кстати, была у него в гостях и видела этюд Саврасова, который до того был в вашем доме.

      Юрий Иванович напрягся и ничего не сказал.

      – Как картина Саврасова могла попасть к нему? – спросила Сухомлинова.

      – Не знаю. Мой отец в те годы под следствие попал. Он же был директором районного треста столовых и ресторанов. А тогда как раз приватизация началась… Короче, взяли его за какие-то нарушения мнимые. Вот мы с мамой и начали распродавать все наше добро, чтобы хватило на адвокатов, на взятки и прочее. Дали ему условный срок. Но он даже до конца его не дожил. Сердце не выдержало испытаний, бесчестья, того, что все друзья от него отвернулись. Кстати, некоторые из них потом легко вписались в новую жизнь. Разбогатели так, что… И вряд ли делали все по-честному.

      – С трудов праведных не добудешь палат каменных, – подтвердила Елизавета Петровна.

      Она еще хотела поинтересоваться у Охотникова, будет ли он выкупать у директора ТСЖ принадлежавшую когда-то его семье картину, но, увидев лицо Юрия Ивановича, не решилась.

      – Тот же самый этюд, что и у вас был, можно не сомневаться, – сказала она, – ваш я на всю жизнь запомнила. И к тому же зачем художнику несколько раз повторять один и тот же, пусть даже удачный сюжет.

      – Даже если и так, – махнул рукой бывший сокурсник, – что с того? Нашей семье эта картина счастья не принесла. Надеюсь, ему повезет. А что касается…

      Юрий Иванович не договорил, потому что в помещение вошел мужчина, прижимающий двумя руками к своему боку что-то завернутое в плотную ткань. Он покосился на Охотникова, а потом шагнул к окошку, продолжая